Страница 21 из 33
И тем же вечером случилось первое нападение. На его людей, точнее, на одного из его друзей.
Город купался в дожде вторые сутки. Капли тихо шелестели по мостовой. С деревьев уже облетали листья. В Париже стояла осень. Вольф возвращался домой, знал, что скоро начнет светать, и торопился. Он и так замешкался на охоте.
Но вот до поворота он дойти не успел. Обращенные появились внезапно. Словно черти из табакерки. Семеро. Крепкие парни с оружием в руках. Вольф не стал дожидаться, пока неизвестные выскажут ему свои пожелания. Он не собирался вести пространные разговоры под проливным дождем и тем паче выполнять чужие требования.
На какое-то мгновение Вольф почувствовал разочарование. Его совсем ни во что не ставят, если устраивают подобный фарс?! Да еще и с привлечением людей, и вампиров, которых обратили лишь вчера?!
Это было лишено смысла. Бездарно. И жалко... кто бы это мог быть?
И явно происходило без ведома Михая де Травивиля. Тот подобной глупости никогда бы не допустил. Он хорошо знал своего друга. Тот если и бил, то наверняка. Вольф презрительно скривил губы, лицо его исказилось от ненависти.
Он как бешеный расшвыривал обращенных, работая кулаками, локтями, ногами — вокруг трещали кости, и лилась кровь, но ничто не могло остановить его в стремлении убить всех.
Он краем зрения видел, как один из обращенных пролетел несколько метров и врезался в старый памятник, раздробив его на мелкие кусочки. За это время Вольф успел отразить удар другого вампира и ударить его в грудь. Тот отлетел еще дальше, пропахав телом мостовую.
Другой обращенный быстро поднялся и на огромной скорости кинулся на Вольфа. Вампир без особых усилий оторвал скамейку от земли и кинул в противника. Та разлетелась вдребезги, ударившись о тело вампира, не оставив на нем ни единой царапины.
После чего последовал удар Вольфу в живот, и тот, отлетев, упал на мостовую, проехав по ней несколько метров. Тут же появился другой вампир, и еще, и еще обращенный. И не дав Вольфу подняться, один из них сел на него и ударил кулаком в лицо. Но Вольф не заставил себя долго ждать и, несмотря на удар, схватил обращенного за горло и попытался его откинуть, но тут подоспели другие обращенные...
Так погиб один из друзей Михая де Травивиля. По крайней мере, так ему доложили...
А вот сами обращенные куда-то пропали. Словно их и не было...
А месяца через два таким же неожиданно образом погиб и второй его друг. Снова откуда-то появились таинственные обращенные, убили — и исчезли в неизвестности.
Де Травивиль, задумавшись, сидел в кресле и сопоставлял факты, обдумывая произошедшее с его друзьями. Он только после смерти второго друга начел подозревать, что оба убийства были кем-то подстроены, а теперь, когда ему стало известно о нескольких обращенных, которые скрываются в борделе Елены, все вставало на свои места. Бордель — это просто прикрытие и не более. Но где они там укрывались? Если он сам чуть ли не каждый день заходил к ней и никаких новых обращенных не видел.
— Ну что ж, коль вы мне объявили войну, то следующий ход мой, — поднявшись с кресла, произнес де Травивиль.
Ему не хотелось начинать эту войну, но, видимо, придется...
Елена де Мэра Гияз…
В ее борделе расслаблялись тела, звучал смех, соединялись губы.
Это шикарная женщина была вхожа в лучшие дома. Дама вхожая в свет, а не лежащая на панели. Не женщина на содержании. Несмотря на то, сколько сердец богачей она завоевала. Елена — императрица постели, идол храма любви.
Так думал о Елене он сам. Красивая женщина с определенным шармом. Бриллиант. А ее бордель всегда был самый посещаемый.
Де Травивиль сам был частым гостем в комнате Елены, где все служит созданию у клиента впечатления, что он оказался в самом центре мира роскоши. Кричащей роскоши, где коврами служат шкуры медведей, все зеркала опоясаны золочеными рамами, ручки дверей блестят медью, в подсвечниках стоят свечи, источающие аромат роз. Отовсюду нежно пахнет духами. Кресла удобны, посетителей ждет множество диванов и широких канапе, а по стенам развешаны картины...
И это в самом центре самого бедного квартала Париже… такая роскошь.
Она совершает все так быстро, надежно, аккуратно. Ее манера разговора с клиентом — сразу переходить к делу:
— У меня есть кое-кто для вас на сегодня… Вас это интересует?
— Да. Сколько?
— Двадцать луидоров.
— Когда?
— В три часа.
— По рукам?
— По рукам...
Ему нравилась ее деловая хватка, нравилась сама эта женщина. Все в ней. Кроме ее сына.
Когда же Де Мэра Гияз не была занята делами своего сераля, она выезжала в свет и развлекалась. Ведь она светская дама. И все это неплохо ей удавалось. Совмещать в себе хозяйку борделя и светскую даму.
Он отринул последние воспоминания.
— Елена, Елена. Во что ты ввязываешься, — тихо произнес он, поднимаясь с кресла, на котором сидел, погруженный в свои мысли, словно изваяние.
***
Этим вечером в борделе.
В ее заведение разврата поступила новая служанка. Ребенок, совсем еще девочка — всего двенадцать лет. Лена наблюдала, как та моет пол в ее комнате, и вспоминала себя в ее годы. При этом не отводила взгляда от девчонки, которая ползала на четвереньках с тряпкой в руках.
Милету, так звали девочку, привела мать. Можно сказать, девочку ей продали за бутылку вина. Вот цена ребенка для некоторых родителей.