Страница 13 из 62
Через секунду подоспели остальные и сообща стали яростно сечь побеги. Найл обратил внимание, что Симеона атакует еще и обезглавленный стебель, продевшись под мышкой и силясь затянуть в гущу широких листьев; Найл отсек его одним ударом. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Симеона удалось вызволить окончательно. Он, тяжело отдуваясь, поднялся на ноги и с угрюмой ухмылкой оглянулся на обезглавленное растение.
- Вот вам еще один урок о вреде бестолковой бравады. Когда я был здесь последний раз пять лет назад, с этими бестиями сладить было гораздо проще. Теперь они, смотрю, стали гораздо коварнее, - он огляделся. - Да, в Дельте ничто не остается неизменным.
Он стер со щеки брызги кроваво-красного сока, поглядел задумчиво на измазанные пальцы, затем нюхнул. Розовый цветок лежал, все еще сжимая мачете. Симеон высвободил лезвие, оторвал попутно один из лепестков. Его он тоже понюхал, затем надкусил краешек.
- Смотри, отравишься, - осторожно заметил Доггинз.
- Едва ли. У этого создания уже есть вполне надежная система защиты. - Откусив лепесток, мелко его пожевал. - М-м-м. На-ка, попробуй, - он протянул кусочек Доггинзу; тот покачал головой. Найл, в отличие от него, решился и осторожно надкусил упругую нежную плоть. Вкус оказался удивительно приятный. Лепесток был мясистый, хрусткий, сочный и напоминал по вкусу золотистое вино. Он оторвал еще один лепесток и предложил его Милону:
- Попробуй. Просто прелесть.
Вскоре даже Догтинз, одолев подозрительность, нажевывал с видимым удовольствием.
- Это, ясное дело, приманка, - рассказывал Симеон. - Цветок здесь для того, чтобы завлекать насекомых, а затем их поедать, - он указал на обрубленный змеевидный побег, лежащий в ногах. - А это, очевидно, чтобы улавливать животных покрупнее.
- Как раз животные нам здесь не попадались, - заметил Милон.
- Еще встретишься.
- Их в этих местах, я понимаю, не так уж и много, при всех здешних растениях-хищниках? - предположил Манефон.
Симеон покачал головой.
- Твоя правда, если б Дельта хоть чем-то была схожа со всеми другими местами на планете. Но она своего рода кипящий эволюционный котел, - он показал жестом вокруг себя. - Все, что вокруг - сплошной эксперимент. Если какое-то создание не в силах выжить, оно попросту сминается и вместо него вылепливается что-нибудь другое. Так что это неустанный коловорот все новых форм жизни.
Плоть розового цветка великолепно усваивалась желудком. Вдобавок она, похоже, содержала какой-то тонизирующий фермент, создающий приятную, согревающую эйфорию. Когда двинулись дальше, каждый чувствовал себя бодрее и увереннее. Над землей во множестве торчали разные кусты, цветы и побеги, но не представляли для продвижения существенного препятствия. Растительность под ногами сочно похрустывала, запах поднимался сладковатый, пряный, чем-то напоминающий запах роз. Имея за плечами опыт вчерашнего дня, Найл постоянно был начеку, а когда специально расслабился, стало ясно, что окружающая растительность не пытается навязывать вибрацию Дельты, а значит не таит в себе каверзных подвохов. Однако удерживать себя в состоянии расслабленности оказалось непросто; все, мимо чего ни проходили, сочилось своим особым типом сознания - от дремотного благодушия гигантских орхидей, чьей единственной целью было заманивать пчел, чтобы осеменяли пыльцу, до злобной немой угрозы дерев-душегубов, свисающие лианы которых зловеще подергивались от жуткого желания хватать и удушать. Сперва Найла полонило веселое любопытство: еще бы, такое множество типов сознания, среди которых его собственное - узкое, человечье - всего лишь одно из многих; однако уже через полчаса он пресытился от новых впечатлений и испытал облегчение, когда мысли возвратились в свое обычное, ограниченное привычными рамками состояние.
Не вызывало сомнений, что тропа, по которой они ступают, проделана животными, или, может, одним животным, крупным; встречались места, где деревья были частично вывернуты, а поросль поменьше просто сплющена. Миль через пять-шесть тропа пошла вниз, и почувствовалось, что температура повышается. Стало слышно немолчное слабое зудение насекомых, растительность пошла гуще. Внезапно Манефону обвился вокруг лодыжки толстый пурпурный побег, и, когда тот одним ударом его отсек, завозился, заизвивался как разрубленный червь, пуская из отчлененного конца густую темно-синюю жидкость. Послышалось высокое ноющее гудение, от которого все настороженно вскинулись. Отсеченный побег подхватило и понесло длиннотелое насекомое с зелеными глазами и выступающим из хвоста заостренным жалом. Симеон узнал в нем одного из табанидов, слепней. Эта умыкнувшая побег полуметровая особь была самец, а, следовательно, безопасна для людей: самцы предпочитают питаться нектаром. Самку же Симеон живописал как кровососа, одну из несноснейших напастей в Дельте. Сок, которым натерлись, должен был выручать от слепней и москитов. Впрочем, за истекшие сутки он мог уже и выветриться, потому люди остановились и еще раз обработали открытые участки кожи и ткань туник. К едкому аммиачному запаху так уже привыкли, что едва и замечали.
Идущая меж деревьями тропа, в конце концов, пошла строго вниз, и открылась обзору вся низменность Дельты. Непосредственно впереди, в десятке с небольшим миль горбился холм с башневидным выступом. Форма холма вызывала удивление: все равно что громадная головища, переходящая внизу в окладистую бороду и мохнатую гриву леса, отчего башнеподобный выступ имел вид шишака некоего фантастического шлема.
- Ты не знаешь, что это там? - спросил Найл у Симеона.
- Нет. Так глубоко забредать мне еще не доводилось. По правде сказать, я прежде не добирался до того места, где мы сейчас стоим.
Чем ниже опускались, тем гуще становился запах гниющей растительности; земля под ковром листвы стала влажной и пористой. Когда снова - на этот раз вокруг ноги Милона - обвился пурпурный побег, Доггинз поднял жнец.
- Отчего б нам просто не пробить брешь? Симеон покачал головой.
- Пока не стоит. Здесь всюду чувствуется какая-то одушевленная сила. Трудно предугадать, как она на это отреагирует.