Страница 82 из 115
В академии занятия по стрельбе были обязательными. И две группы первокурсников оказались сегодня на полигоне последними. Наступил условный космический вечер и все зевали; парням повезло больше - они справились с заданиями быстро. Что не удивительно, поскольку они с детства привыкли играть в войну. Независимо от расы и планеты. Мужчинам вообще отлично подходил этот образ жизни - бегать и стрелять.
А женщины, по утверждению нашего инструктора, больше были приспособлены для работы снайпером - они представлялись более терпеливыми, аккуратными и наблюдательными. Но я этого не ощущала. У меня была, наверное, неправильная физиология. Многочасовое неподвижное лежание терпения мне не добавляло. У меня не снайперская психика.
Поэтому пси-пистолеты я терпеть не могла, а они отвечали взаимностью.
С ними сплошная морока - стрелок должен быть полностью сосредоточенным на точке попадания и абсолютно спокойным. Это называлось состояние «боевого равнодушия», когда он не реагировал на прочие факторы; видел только цель. Без эмоций, потому что именно они вызывали мышечные спазмы, стесненность дыхания, которые вели к промаху. Дрожь, несвоевременный взмах ресниц, вздох - это все было важно и совершенно критично.
Но в пси-оружии важно было не физическое состояние, не эмоции, а мысли.
Я могла избежать страха или гнева, могла оставаться неподвижной, но как не допустить ни единой сторонней мысли? Как отрешиться не только от окружающей обстановки, но и от себя?
Почти невозможно.
Выстрел. И пуля летит вправо и вверх. Мишень остается на месте.
Каждый из нас должен был поразить сегодня абсолютно все мишени; и если потребуется - торчать здесь сутками, без еды и воды, пока не закончит. Правда, пока не слышала о случаях голодной смерти на таком занятии, но подозреваю, что всё может быть.
Я продолжала оставаться на месте. Мимо прошло несколько ардарцев, нарочно громко разговаривая и смеясь. Пистолет качнулся в моей руке. Я выругалась сквозь стиснутые зубы. На самом деле, такое отношение было не только ко мне - у ардарцев поощрялась такая «помощь». Они создавали максимально неудобные условия - ради обучения, естественно. Именно потому мое возмущение бойкотом они не поняли.
Но сейчас они издевались не персонально надо мной. Суета помешала не только мне, но и еще нескольким оставшимся однокурсницам. Так, спокойно, Кьяра. Сейчас ты выбьешь три последних цели и отправишься спать.
Я закрыла глаза, чтобы расслабиться.
Но стоило это сделать, как перед мысленным взором стал Джонатан. Вот только не надо! Я точно не закончу к утру! Он и так постоянно был рядом. Ел со мной в столовой, провожал на занятия, сидел по вечерам в гостиной. Без давления или серьезных разговоров - напротив, когда я перестала дичиться, с ним оказалось удивительно легко болтать о чем-то несущественном или о его детстве, работе. Или вовсе молчать.
Я ходила на его танцевальные занятия, наслаждаясь той удивительной живостью, что он на самом деле внес в жизнь академии, и все ждала момента, когда же хореограф снова потребует спать с ним. Но Джонатан ничего не требовал. Только давал. Чувство близости, защищенности, присутствия. Ни намека на секс, даже во время танцев, хотя я, безусловно, ощущала - очень хорошо ощущала - какой жар исходил от его рук, когда он касался меня; когда поднимал или кружил.
Судя по всему, он хотел меня приручить.
Меня это сначала даже напрягало, но потом я расслабилась и решила наслаждаться такой возможностью. Узнать его немного лучше. Посмотреть другими глазами. Влюбиться заново.
И это не могло остаться незамеченным. Некоторые девушки косились на меня и обсуждали. Слухи распространились быстро - то, что мы были до этого знакомы, скрыть сложно. Да и задачи такой, если честно, не стояло. Я чуть улыбнулась - и на Земле, и на другом конце галактики, ничего не меняется. Все и всегда будут лезть в чужую жизнь.
Может потому, что не знают, что делать со своей? Я, например, не знала.
Да я была в полной растерянности! Как принять то, что предлагал Джонатан? Разве можно было согласиться? Да, это его выбор и он следует своим путем, но он же может ошибаться. Слишком большую цену придется заплатить за ошибку... И я до сих пор не могла поверить, что он готов к этому.
Но это было так соблазнительно…Я вздохнула.
Как же мне хотелось отбросить всякие разумные доводы и страхи, отпустить любые сомнения, наплевать на его жизнь, на свою смерть, убрать все моральные препятствия и просто броситься с головой в эту пропасть, как я уже однажды сделала, на Земле.
Сделала и получила фантастическое удовольствие.
Удовольствие быть желанной. Быть женщиной. Быть живой. Счастье принадлежать. Но тогда было проще. Тогда это прыжок не имел последствий - ни для меня, ни для него. Разве что горько-сладкое послевкусие, которое я смаковала по ночам, но ничего фатального. Сейчас же от моего решения зависело нечто более ценное.
Или я уже не решала? Ведь Джонатан также имел право выбирать. И если ему хотелось пройти до конца со мной этот путь, то разве должна я - могла ли - препятствовать ему? Мне ведь до дрожи хотелось быть с ним. Каждую секунду. Каждый вдох. Обнимать его мощные плечи, гладить выступившую щетину, целовать его веки, говорить на ухо всякие глупости. Я хотела просыпаться с ним утром и засыпать вечером; танцевать; пробовать разные вкусности. Смеяться над происходящим.