Последний маг крови

- Я не одержим! - взвизгнул Септимус, на этот раз глядя Тревельяну прямо в глаза. - Я контролирую демона. Я!Столько лет он спал, заключенный в лириуме - живое, да, кровь, они любят живое! Меч! Орудие храмовника! - снова затрясся он в безумном смехе. - Если бы она знала, если бы она только знала! Но никто не знал, никто не понял, только Септимус, только я знал. Я слышал, я чувствовал его, когда она проходила мимо, глядела мимо. Они все глядели мимо...Но она мертва, и он не спит больше, он со мной!

- Аррр! Демоны, одержимые! Чего мы вообще с ним разговариваем?! - поднял топор Бык. - Прибить его как...

Но договорить он не успел. К Септимусу со всех сторон подходили люди - маги с посохами в руках и солдаты в форме городской стражи. Возникшая было надежда на подкрепление быстро угасла - подкрепление это было явно не к ним. Около полсотни магов и стражников выстроились вокруг Септимуса с тем же безучастным выражением на лице, что недавно было у него. Руки их, однако, крепко сжимали оружие, и ни у кого не возникло сомнений, что драться они при случае будут отнюдь не как безвольные куклы. Септимус снова зашелся своим шелестящим смехом.

- Какого демона ты это делаешь!? - вырвалось у Варрика со стоном. - Ты же был там, не мог не быть! Ты видел, что стало с Мередит из-за этого проклятого идола!

- Мередит не знала, что это, - прошелестело в ответ. - А я знаю. Он рассказал мне о тебе наместник, о, многое рассказал. Он много лет пел твоему брату, а потом пел тебе. Ты ведь сохранил кусочек его тела? Прятал в шкатулке, не подпускал никого, не давал слушать. Он был с тобой все это время, а ты не догадался. Он знает о тебе все, знает о твоих страхах, о сомнениях. Знает, что ты такое подо всеми твоими шутками и рассказами.

Гном побледнел и замолк, опуская и глаза, и оружие.

- Варрик? - гневно обернулась к нему Кассандра. - Это правда? Ты сохранил кусок лириумного идола?

- Только для исследований...

- Ты должен был сказать нам! После всех тех красных храмовников! А ты снова смолчал! Как ты мог!?

- Это было не важно.

- Ты лжешь сам себе, гном, - презрительно выплюнула она.

- Хватит. - Хрипло и с явным трудом прервал их Тревельян. - Ты сказал, что никто не понял, никто не слушал. Я слушаю сейчас. Скажи мне, что хотел сказать, и мы найдем выход: другой выход, лучший. Я хочу избежать той бойни, что ты задумал.

- Слишком добрый, чтобы быть инквизитором. Нет, не добрый - слабый. Это то, что приводит тебя к поражению. Хочешь знать? Хорошо. Ты его видел, ты поймешь. Ты видел пронзительно-голубую вязкую кровь Подземного бога, видел, как она медленно текла по его венам, как его глупые дети крали его кровь, а мелкие вошки на поверхности питали его кровью свои тела, уничтожая духов из-за завесы! Боль поселилась в его сердце, страх проник в его разум. Не сразу, нет, но проник, и он дал разрешение.

- Ты... Ты имеешь ввиду Титана? Какое разрешение, о чем ты?

- Он дал разрешение, и каждый блуждающий дух, каждый призванный нашел свой дом, спрятался в его крови. Каждый дух, который не смог овладеть магом, овладел ближайшей жилой, и заснул крепким сном, напевая во сне, рассказывая о Златом граде и временах, когда они не были разделены завесой. Они спрятались ото всех, но гномы и там нашли их! Много, много лет спустя, когда все, кроме самой песни было забыто, гномы вырвали их из тела Подземного бога! Делали идолов! Доспехи! Мечи! Надругались над их пристанищем! Заразили скверной! Лишенные поддержки бога, духи умирали и, не просыпаясь, становились демонами. Их боль и мысли напитали его кровь, их гнев рвался на волю, желая прорвать пелену сна, но не могли, не хватало сил. Они звали на помощь, но все слышали лишь песни. Слишком поздно... Слишком поздно. Наша ошибка. Слишком... Мудрость стала Гордостью, Надежда - Страхом. Великая трагедия, которую никто не оплакал. Я рассказал об этом, но они посмеялись. Теперь не смеются. Теперь мертвы. Все мертвы.

Голос Септимуса звучал все тише и тише, пока не наступила тишина. Тревельян тряхнул головой, отгоняя наваждение.

- Мы расскажем об этом. Всем, кому сможем. Не нужно ради этого убивать.

- Глупый инквизитор. Глупец был, им и умрешь. Суть давно уже не в призраках прошлого. Этот мир задолжал мне, но долг вернуть не смог. И я нашел того, кто заставит его вернуть мне утерянное. Того, кто вырвет обещанное у мира из глотки, и сделает это с удовольствием!

- О чем ты, демон тебя побери! - прорычал Бык. Было заметно, что он с трудом себя сдерживает, чтобы не броситься в самоубийственную атаку на неподвижную и равнодушную толпу стражников и магов.

Маг обернулся и сделал шаг в сторону. Девушка, стоявшая позади него, ступила вперед и остановилась.

Белая, как снег, длинное серое платье, белые волосы, - маг не понял издалека, седые или просто такой цвет, - девушка напоминала сияющего духа Андрасте из песни Света, если бы не ее глаза. Бело-желтые, какого-то грязного оттенка, с бурыми прожилками, без какого-либо намека на радужку или зрачок, и грубый шов на горле. Она была мертва, давно мертва, но ходила и двигалась. Кукла мага крови. Труп, не сохранивший ни проблеска сознания.

Изабелла невольно вскрикнула, сжимая кинжалы с такой силой, словно желая их раздавить.

- Он пообещал вернуть ее? Это невозможно! Я уже видела такое! Это просто труп, а ты - просто очередной псих, попавшийся на крючок к демону! У магии свои законы, и она не возвращает мертвых!

Магистр зашелся неприятным, шелестящим смехом, словно кто-то уронил пачку бумаг. Он тяжело оперся на посох, чуть наклоняясь вперед.

- Довольно откровений. Вы можете сражаться. И умереть. Надеюсь, вы не питаете иллюзий по поводу собственного превосходства? Вас пятнадцать. Нас - восемьдесят шесть, - смех магистра стих так же резко, как и начался. Лицо вновь превратилось в ничего не выражающую погребальную маску. - А можете уйти. Мы не будем вас удерживать. Вы не важны. Ничто не важно. Только она. И эти филактерии, - и малефикар замолчал, обрывая сам себя на полуслове. Но кунари не стал дожидаться ответа союзников. Он, в любом случае, уходить не собирался.

- "Быки"! В атаку! Инквизитор! Уничтожь филактерии!

- Нет! - закричал магистр, и в то же мгновение вокруг него взвилось кровавое пламя.

Все смешалось в кучу. Тревельян бросился вглубь пещеры, но его ногу обвил один из кровавых щупалец и потащил к Септимусу. Развернувшись, маг выстрелил молнией, и даже попал, но путь к хранилищу уже был отрезан.

Кассандра и Изабелла стояли спиной к спине, прикрывая наместника, без передыха стрелявшего из Бьянки в самых рьяных, но ему это не помогло. Не прошло и минуты, как в них полетело заклинание огненного взрыва, разметав друзей на большом расстоянии друг от друга. Кассандра и Варрик поднялись спустя пару мгновений, а вот пиратка осталась лежать на земле. Бык сражался в окружении своей команды, слаженно и даже как-то красиво, но Долийка вместе с еще несколькими магами и лучниками не могли сдержать поток заклинаний, обрушившийся на них, а мечникам не удавалось пробиться сквозь зачарованных стражников, чтобы добраться до группы прикрытия. Один за другим "быки" падали, пронзенные не мечом так бушующей, яростной стихией. Вот в кадана полетел чей-то топор, попал в плечо. Заревев, тот вырвал его, оросив кровью ближайших врагов и друзей, и бросился в бой еще яростнее. Раздался взрыв - Глыба на скорую руку метнул в магов несколько бомб, попал, но выжившие, не обратив никакого внимания на раненных и убитых, продолжали теснить врагов, ступая прямо по телам своих товарищей. И среди всего этого хаоса - оазис магии крови и силы демона: магистр-малефикар Септимус Рейли.

Тревельян взглянул в его безжизненные глаза и прочитал в них свой приговор. Их всех здесь перебьют. Они умрут ни за что. Их борьба с самого начала была бессмысленна. Сама его жизнь - бессмысленна, в ней нет даже цели! Всю жизнь шел туда, куда вели обстоятельства, сначала в круг, потом в инквизицию, теперь - в хранилище. Никогда не пытался что-то изменить, сломать обстоятельства под себя, направить в другую сторону! Нет, брел как баран на привязи, и вот куда это его привело - на бойню. В ней жизнь баранов и имеет привычку оканчиваться.