Подглядывающая

Студия заполнена солнечным светом – ни одной разделяющей стены. Огромные окна без штор и занавесок. На стене висит гитара. Едва слышно гудит компьютер. На мониторе – черный экран, исполосованный салатовыми линиями.

Долго смотрю на линии – до рези в глазах.

– Вы ддействительно рисуете салатовым на черном…

Оборачиваюсь.

Сергей стоит возле входной двери, прислонясь спиной к стене.

Он улыбается.

– Черчу, Эмма. Не рисую, а черчу. Для архитекторов это очень важно.

После этой фразы во мне что-то внутри начинает звенеть.

Я словно хожу по тонкому льду. Вот-вот провалюсь.

Сергей предлагает мне присесть на диван – и я опускаюсь быстрее, чем он заканчивает фразу. Иначе – рухну.

Что происходит?..

– Эмма… Я просто до сих пор… не могу поверить… Может, сока? Воды? Латте?

Он знает, какой кофе я люблю.

– Воды.

Сергей идет на кухню и возвращается с полным стаканом. Садится передо мной на корточки. Протягивает стакан.

Я пью – и слышу, как мелко постукивают по стеклу зубы.

Возвращаю ему стакан. Заставляю себя поднять взгляд.

Я смотрю на Сергея сверху вниз. Наши лица так близко, что я вижу свое отражение в его зрачках.

Мое сердце бьется ровно и четко, но так болезненно, что хочется стиснуть зубы.

– Я думала, у вас гголубые глаза. А оказалось, – серые.

Улыбка едва заметно трогает его губы.

– А у вас волосы с рыжинкой.

Некоторое время мы молча вглядывается друг в друга.

Я откидываюсь на спинку дивана. Теперь Сережа дальше, а моя сила воли – крепче.

– Что происходит, Сергей?..

Он опускает голову, но тотчас же снова поднимает на меня взгляд.

– Можно, я сяду рядом?

Киваю.

Диван узкий. Сергей садится у самого края. Кладет руку на спинку дивана – почти обнимает меня. Это неправильно. Но я заслужила эту близость – тысячами сообщений, бессонными ночами, бесконечными разговорами с виртуальным мужчиной, которого я так сильно любила.

Я даже позволила бы себе испытать его прикосновение. Но Сергей не касается меня.

Кто же он на самом деле?

Что в нем от того образа, с которым я засыпала каждую ночь?

– Эмма… – он хочет продолжить, но сдерживает себя. У него такие счастливые глаза, будто мы герои разных историй. – Четыре года назад пропала моя племянница – ей было всего четырнадцать. За две недели – никаких вестей. И тогда знакомые знакомых подкинули мне номер телефона одного парня, который занимался частным сыском. Сказали, он профи, он поможет. И он действительно помог. Нашел девочку, за тридевять земель, – она сбежала со своим другом. Когда мы снова ее увидели… Это не передать словами, Эмма… Тогда этот парень, Адам, стал мне, как брат, понимаете? И вот, полтора года назад, он попросил меня о помощи.

Я словно в шлюпке. Сижу, не двигаясь, на диване, а, кажется, будто меня укачивает.

Его рассказ все меняет. И не меняет ничего.

Столько мыслей, столько вопросов, что я начинаю задыхаться.

И близость Сергея только все усугубляет.

– Мможно... чая?

– Конечно.

Он уходит на кухню.

Некоторое время я с закрытыми глазами слушаю, как закипает чайник.

Хочу запомнить все.

И свет, который просачивается сквозь сомкнутые веки. И запах корицы – теперь, с закрытыми глазами, я отчетливо его чувствую. Но больше всего я хочу запомнить это ощущение – когда Сережа готовит чай мне на кухне.

Я распахиваю глаза, чтобы убедиться, – да, это он.

– Без сахара? – раздается из кухни.

Я не вижу Сережу – его закрывает книжный стеллаж.

Подхожу к стеллажу, опираюсь о него плечом.

Сережа стоит у раскрытого шкафчика. В одной руке – сахарница, в другой – чайная ложка.

– Без сахара, – спохватываюсь я.

Опускаюсь на стул.

– И что это ббыла за просьба?

Сергей ставит на стол кружку, полную кипятка. Достает из коробки пирамидку с заваркой, опускает в кружку. Чайный пакетик погружается в воду.

Сергей поднимает взгляд на меня – я не успеваю увильнуть.

– Полтора года назад, в начале декабря, мы с Адамом встретились в баре. Тогда Адам рассказал мне об удивительной девушке с дефектом речи, которая по вечерам надевает парик и отправляется подглядывать за посетителями кафе. Эта девушка ему очень нравилась. Но она… – как это он выразился?.. – была взаперти. В своей квартире, в своих мыслях, в самой себе. Адам мог бы стать тем человеком, кому она откроется. Только ему нужна была помощь, потому что он – черствый мент, а увлечь ее мог только кто-то вроде меня: романтик, играющий на гитаре и строящий мосты.