Страница 81 из 147
Они легли спать. В ту ночь ирреальная страна не открыла свои порталы перед Боженой, но утром она проснулась с мыслью, что во вчерашнем дне было нечто, что не позволит ей его забыть. Какая-то крошечная заноза, - взгляд, слово или промелькнувшая мимо глаз городская картинка.
Когда Ян, немного смущенный и более ласковый, чем обычно, наливал кофе, она отчетливо увидела у него на лбу новую морщинку, - «ее не было вчера», - ведь она знала его лицо лучше, чем географическую карту Советского Союза. И мучавшая ее заноза, наконец, приняла форму фразы: «Одиночество делает нас строже».
Почему эта фраза показалась ей искусственной. Это мучило ее целый день. Вечером она позвонила маме: «Может это цитата?». Озарение, всплеск, да, она уже слышала эту сентенцию где-то. От кого-то далекого и почти незнакомого. Может на давнем приеме или рекламной акции, куда так часто зазывают журналистов владельцы крупного бизнеса в надежде на «халявные» PR-статьи. Или какой-нибудь участник «гламурной» вечеринки захотел поразить окружающих глубиной своей личности и ввернул фразу, выхваченную из текста произведения классика, использованную как слоган на рекламном щите. Бог его знает. Ясно было одно, Божена уже слышала эти слова, и это не было простым совпадением.
Разговаривать с кем-то о смятении, охватившем ее. Можно ли? Для Божены это было нереально. Как человек не может выжить без скафандра в открытом космосе, так же огласка процессов, происходивших внутри нее, представлялась ей нарушением Божьего Закона, непрописанного ни в одной из земных книг.
Божена приняла решение. Странное для женщины, но такое естественное для человека, с легкостью проникающего в особый радостный мир, где нет канонов и ограничений. Отныне она знала, откуда придут ответы на тревожные вопросы. Где искать историю души того, кто так властно завладел ею. Куда нужно направить свои мысли и чувства, в каком круге или сеточке лабиринта найдется заветное слово. Благодаря этому маленькому открытию Божена стала легче засыпать, и лишь ей одной было ведомо, сколь упоительной может быть ночь, лишенная телесных услад.
Босх. Отныне и навсегда
Поздним сентябрьским вечером Итерн Босх покинул физический мир под названием Земля. Последние события стали для него настолько обременительными, что от головокружения, овладевшего им, он решил спастись бегством в своей привычный мир.
Необходимость разговора с Лабардом стала неотвратимой. Разбираться в себе крайне неприятное занятие, если бы ты еще был человеком, это одно, а когда за твоей спиной вечность, что с этим прикажете делать? Когда кажется, что все пройденное и изведанное давно достигло абсолюта, когда вариации всевозможных поучительных опытов достигли математической бесконечности, вдруг находится нечто, что кладет вас на лопатки, мгновенно, с первого удара, и вы кажетесь себе ошеломленно-беспомощным юнцом. Этого Босх стерпеть не мог. Потому и отправился домой в смятении, хранимый тайной надеждой на скорое выздоровление.
Итак, в одну из самых звездных сентябрьских ночей, когда земная женщина Божена приняла решение отправиться за ответами на свои вопросы по ту сторону физического мира, Итерн Босх ступил на белый прибрежный песок.
- Босх, мальчик мой, я так рад тебя видеть, - произнося столь ласковые слова, Лабард не выказал ни тени иронии, - как ты думаешь, почему люди ассоциируют Бога с океаном?
- Не знаю, - в голосе Босха явно ощущалась усталость.
- Все просто, они чувствуют главные составляющие Господа – живую природу и бесконечность. Настоящий океан не имеет границ, и хотя на земных картах люди обозначают его начало и конец, это всего лишь иллюзия.
- Вы хотите поговорить со мной об иллюзиях?
- А ты сюда пришел не за этим? – Лабард был подчеркнуто ласков с Босхом, но за этим скрывалось нечто более драматичное, чем могло показаться на первый взгляд. Так любящий отец не корит сына за предательство, а наоборот, пытается снять с него груз вины, определяя, таким образом, всю его последующую жизнь.
- Люди считают, что глухие или слепые дети обделены природой, что раз они не видят или не слышат, они не могут ощущать мир во всей своей полноте. Но им в голову не приходит, что эти дети счастливее их, потому что они чувствуют жизнь. Наш океан хорош именно этим - его можно чувствовать.
Босх обернулся туда, куда мечтательный взгляд направил Лабард. Он пробыл здесь, на берегу совсем немного, но тяжесть, давившая на него в земном мире, здесь почти не ощущалась.
- Твой друг скучает по тебе. Он бродит по площади, смущает всех своим несчастным видом. Ты поговори с ним, сколько можно маяться…
Океан ликовал. Перламутровые кольца подкатывали к берегу, по ходу движения переливаясь радугой цветов, но чем ближе к песку, тем больше голубизна покорялась охре, опаловые переливы шептались между собой где-то в глубине. Ни тени гнева или осуждения. Босх был удивлен.
- А ты думал, тебя накажут, как оступившегося школьника или, что еще лучше, высекут розгами? Брось, это тебе не проявленный мир, в физических измерениях все намного сложнее. Поэтому я не хочу, чтобы ты погружался во все безотчетно. Не принимай все близко к сердцу, - это фраза, столь популярная среди землян, тебе сейчас подойдет, как нельзя кстати.
Лабард заложил руки за спину, чем стал похож на профессора математики, и зашагал вдоль берега. Босх брел за ним чуть поодаль.
- Самое главное, что ты должен понять – никогда нельзя торопиться, беда людей в том, что они торопятся давать определения тем явлениям, об истинной природе которых они не имеют ни малейшего понятия. Они наивно полагают, что если в их документах значатся докторские степени по физике и генетике, это дает им право шарить во владениях Господа, как у себя в холодильнике.