Страница 136 из 147
- Нет, я буду рядом, хотя ты меня не увидишь. Я теперь всегда буду рядом. Ты не одна.
Не успел юноша договорить, как плотный туман присвоил себе его облик. Божена стояла посередине Сада, где даже листва деревьев была пепельного цвета, и не знала – в каком направлении идти. Но страха не было, зато было сомнение, оно кралось за ней попятам, слившись с туманным маревом, свисало с деревьев мертвыми плодами, в которых не было ни цвета, ни сока.
Чуть погодя, Божена услашала шорох – то ли перешептывание, то ли гул голосов, постепенно он приближался, и она даже стала различать отдельные фразы. Продолжая идти, Божена вдруг увидела в отдаленном уголке Сада несколько человеческих фигур. Она решила подойти поближе. Каково же было ее изумление, когда фигуры, по мере ее приближения к ним, превратились в ее маму и репетитора, что был нанят в помощь Божене для занятий нотной грамотой и игры на фортепиано. Репетитор, имени которого она уже не помнила, довольно эмоционально высказывал маме:
- Я прошу вас, поверьте мне, не надо питать иллюзий, ваша девочка абсолютно бездарна в плане музыки, она ее совсем не чувствует…, - мама пыталась возражать:
- Но ей так нравится классика, мы ходим с ней в филармонию, она слушает так, как не слушают взрослые.
- Это ничего не значит, она еще ребенок, ей все интересно, я все понимаю, каждая мать считает своего ребенка талантливым, но это не ваш случай.
Резкий голос репетитора стал затихать, на смену ему шел другой, Божена повернулась в противоположную сторону, и опять, словно декорация на сцене, из полумрака проступили новые силуэты – и их она узнала – ее первая учительница в школе, Анастасия Лазаревна нависала над маленькой девочкой с видом Фрекен Бок. Маленькой девочкой была семилетняя Божена, она стояла перед огромным классом, перед скопищем жадных до экзекуции глаз. Фрекен Бок цепко держала Божену за рукав школьной формы и методично повторяла только одну фразу: «Из какого поганого колодца ты вылезла»… Но постепенно эта фраза потонула в новом созвучии, которое было не менее угрожающим. Топот десятков ног, оголтелые крики: «Бей ее…», - холод кафельной стены туалета, привкус крови на разбитых губах, «беги, жалуйся своей мамочке, гнида…», разорванный пионерский галстук был сорван с ее шеи и брошен в унитаз: «Доставай, дура, а то я скажу, что ты сама его туда сунула…». За ее спиной – шесть рослых девчонок, и хотя она сама не уступала им в росте, их шестеро, она – одна. Вечером она сказала маме: «Они обзывали тебя, говорили, что ты покупаешь мне «пятерки». Только она и ее родные, знали, как тяжело ей давался титул отличницы. Такие вещи не объясняют оголтелым волчатам.
Божена поняла, события, что до сих пор кровоточили, выступали из сумерек былого, окружая ее, как полчище крыс из романа несчастного Теодора Амадея Гофмана. Но самое страшное было впереди. Прямо перед ней в квадрате больнично-белого света возник коридор ее земной квартиры. В нем стояли двое – Божена и ее бывшая подруга Нина. Подруга голосом, дрожащим от ненависти, кричала:
- Как ты посмела, ты хоть понимаешь, что ты сделала, у меня мама сейчас лежит с сердечным приступом, отцу плохо…
Но Божена спокойна. Она смотрит на Нину, как врач, бесстрастно принимающий истеричные нападки наркомана, который бесится от того, что ему не дают дозу.
- Иначе я не могла. Ты перестала контролировать себя, ты уже не понимала, что делаешь. Я помогла тебе.
- Помогла? – Нина словно захлебнулась, - да ты перевернула всю мою жизнь. Ты сама…
- Да, я была с тобой заодно, мы были вместе, но теперь все будет иначе. Мы пойдем разными путями, и твоя жизнь изменится в лучшую сторону. По крайней мере, ты выживешь.
Нину передернуло. Она окончательно потеряла контроль над собой.
- Ты…слова разбегались от нее в панике.
- Нина, твоя проблема в том, что ты никогда не любила меня, точнее, ты завидовала мне - и в детстве, в школе, и теперь.
- Ты дура, - выдыхает Нина и направляется к выходу. Видение меркнет. Но все произошедшее мгновенно вспыхивает в памяти Божены. Много лет назад они с ее подругой Ниной пристрастились к игровым автоматам. Поначалу это казалось невинным развлечением, помогавшей двум одиноким девушкам скоротать время, которое в нормальных условиях они тратили бы на своих мужчин. Но то, что казалось забавой, очень скоро превратилось в западню. Они играли вскладчину – приносили одинаковое количество денег из дома и бросали в общую копилку, результат - проигрыш и выигрыш пополам. Но каверза была в том, что хотя обе работали – зарплата Нины давала ей больше свободы. Божене на деньги не везло. И подруга, охочая до денег, стала приносить суммы сверх оговоренных, таким образом, втягивая Божену в новые долги. Постепенно игра превратилась в тяжелую зависимость. Мнимые выигрыши съедались внушительными проигрышами, азарт лишал тормозов. Нина стала проигрывать большие суммы денег, Божена пыталась ее вразумить. Бесполезно. И когда однажды вечером автомат сожрал сумму, равную месячному заработку, Божена решила остановить подругу любым способом. Этот способом подсказала ей сама Нина, бросив как-то вскользь в пору их доверительного содружества: «Если узнают родители, мне хана».
Да, Нина скрывала от родителей многое. Не только азартную зависимость. Еще были поездки в Турцию за секс-приключениями, во время одного из которых ее изнасиловали. С родителями Нина была на почтительном расстоянии. И Божена поняла, что другого выхода нет.
Она запомнила навсегда, как изменились лица родителей Нины, когда она им все рассказала, - так люди застывают, услышав о смерти близкого человека. Божена понимала, чем ей это грозит. Она хотела только одного – разрубить этот чудовищный узел. Родители быстро взяли себя в руки, мать испуганно смотрела на отца: «Володя, что же это такое?». Отец был человеком неэмоциональным, но даже у него дрогнули мышцы лица. Впервые одиночество их дочери встало перед ними во весь рост, одиночество, о котором они даже не подозревали.