Война с самим собой: Дорога Снов

Скоро всё закончится.

Классический ирландский паб, с небольшим антуражем Греции, весь в дереве. Над зеркалом за барной стойкой с тремя длинными рядами полупустых бутылок висят таблички с забавными надписями, вроде «Пиво – ответ, но я не помню вопрос», «Когда я умру, похороните меня в подвале паба – тогда мой муж будет навещать меня 7 дней в неделю», «Если вы пьёте, чтобы забыться – платите вперёд», «Сохрани воду – пей пиво», «Каждому стоит верить во что-нибудь: я вот верю, что выпью ещё» и так далее. После каждого глотка смешанного с талой водой виски взгляд так и цепляется за них, и на секунду я улыбаюсь этим шуткам, хоть и перечитываю их в сотый раз. Почему-то в баре всего две камеры: одна расположилась прямиком над кассой, а вторая глупо торчит над одной из дверей, которую к тому же закрывают ближе к часу ночи, когда паб забит людьми под завязку, а по улице демонстративно проезжает машина полиции, якобы проверяя уровень шума в увеселительных заведениях.

По двум плазменным панелям крутят записи футбольных матчей с прошедшего чемпионата, и немного странно находиться здесь, если не любишь ни футбол, ни пиво. Но, пожалуй, это единственное место в городе с такой атмосферой: не с долбящей музыкой, неуклюже извивающимися оголёнными телами и разбавленным алкоголем, но с чем-то старым, добрым и уютным. Кажется, будто я здесь уже был, только не могу вспомнить, когда. Нет, конечно, я был здесь вчера, и позавчера, и за неделю, и за месяц до этого. Но я четко помню, что когда-то, очень давно, меня здесь не было: будто я ненадолго ушёл, чтобы снова вернуться. Куда я уходил – я помню, я уходил к ней, но почему и когда я был здесь до неё? И, главное, зачем?

Я вдруг, сам к тому не стремясь, выцепил из толпы взгляд. Да, это именно тот взгляд. Это Её взгляд. Это Она, та самая. Обворожительная улыбка, огоньки играют в уголках глаз, выискивающий пустые стаканы пристальный взор – побыстрее унести их от пьяных посетителей, чтобы не разбили. Короткий топик и не менее миниатюрные джинсовые шортики, только подчеркивающие идеальные линии её юного загорелого тела. Длинные русые волосы не торчат в стороны, но легонько развеваются при её стремительном шаге. Но это всё неважно, не имеет никакого значения без взгляда, без этого и именно этого взгляда, от которого по телу проходит волна дрожи. Или это снова электрический ток таблеток? Или разряды дефибриллятора в скорой или в больнице? Не понимаю.

Её, проносящейся мимо, лёгкие касания, и я в бессилии напрягаю скулы. Глупо, ведь я для неё – просто очередной посетитель, только чуть более странный, чем все остальные, и говорящий на знакомом ей языке, но скоро я исчезну из её жизни навсегда, как и она из моей. На её месте, возможно (хотя вряд ли, конечно – слишком мало осталось времени), будут другие, но образ, именно её образ останется со мной до конца. Образ той, в которую я готов влюбиться, и влюбился бы, не выстрой вселенная кругом высокие бетонные стены с узкими щелями, только для взглядов и редких фраз. И я столько раз разбивал эти стены, и разбивал бы вновь и вновь – у меня хватит на это сил, если б знал, что всё будет хорошо. Но ничего хорошего из этого не получалось, так что, может, стоит перестать ломать их и просто плыть по течению? Тем более, что течение это скоро вынесет меня на берег, и единственная фраза, которая раскалённым металлом пульсирует в мозгу – это «скоро всё закончится». Скоро всё закончится. Совсем скоро. Закончится. Абсолютно всё. И больше не будет ничего – я это знаю. Ни разрядов тока, ни этого взгляда, ни мыслей, ни чувств, ни ощущений, ни бесконечной пустоты внутри, ни наползающих в эту пустоту воспоминаний, ни разбитых мечтаний, ни потерянных снов. Ничего не будет.

Мне ясно дали понять, что я какой-то неправильный, какой-то безнадёжно сломанный, подлежащий списанию. Тогда, в машине, пока я мчал уже по Москве, наплевав на все ограничения скорости, обратно из безбашенного путешествия в лето, небо, горизонты и закаты и звёздные ночи, мне вспомнили каждую идиотскую мелочь, каждую ничтожную ошибку, которую я совершил за эти годы и за каждую из которых мне бесконечно стыдно. И вдруг стало совсем наплевать, что будет дальше, ведь нить моей судьбы предательски задрожала и запульсировала. Я не смогу измениться, я не смогу совладать с тьмой, я не смогу стать тем, кем я всегда стремился быть. И нет никакого смысла разбивать на осколки всё и потом собирать себя по крупицам, ведь вся эта грязь – она будет в этих крупицах, и даже стискивай я кулаки, вставай и иди дальше, пытайся найти своё счастье с кем-то другим, мои демоны проследуют по пятам, и эта, какая-то новая история любви, закончится точно так же, если не хуже. Хотя, куда уж хуже?

Слишком долго я жил ради любви и отношений, упрямо ломая стены, сжигая мосты к тем, кто был против, слепо, будто с завязанными глазами идя вперёд куда-то, явно не на свет. И по-другому жить не умею и, самое идиотское – учиться этому совсем не хочу и не собираюсь, потому что не вижу в жизни другого смысла. А раз его, по крайней мере, для меня, больше нет, так тогда зачем всё это? Пути тают, я почти вижу, как нити паутины обрываются одна за другой. Остается лишь одна, толстая, существовавшая всегда, ведущая к печальному финалу, последнему полёту облезлых поблёкших крыльев. Остаётся только одна нить, но хочется верить до дрожи в коленках, до потери дыхания, что кто-то сможет возникнуть в этой тьме, поймать кончик, заново привязать его к паутине, взять меня за руку и вести за собой во мглу неизвестности, в отличие от яркого света предначертанного. И уже не важно, чья ладонь крепко сожмёт мою. Это не имеет значения и никогда не имело, лишь бы нить не оборвалась. Только не здесь и только не сейчас. Надеюсь и верю, что кто-то крепко обнимет меня и заберёт домой, в потерянное в снах место, где можно ничего не бояться, никого не опасаться, ни за что не бороться, а лишь передохнуть и отправиться с восстановленными силами в новый бой этой бесконечной войны. Самому мне найти это место ну никак не получается, тем более с завязанными плотной чёрной тканью глазами.