Страница 6 из 14
– И все равно вы попались… потому что когда вы ехали, Клокбург еще не был построен, а от Букбурга остались одни руины, поросшие травой, и никто в жизни бы не сказал, не вспомнил, что это Букбург!
– Ну, уж, на Мунбурге вы меня не подловите, он существовал в это время…
– Существовал, я не спорю… но был ли он в это время на месте?
– А ч-что такое?
– А то такое. Как раз в тот день, когда вы, как уверяете, поехали в Таймбург, Мунбург отправился навестить соседнюю деревушку!
– Да ну…
– Ну да! Какие еще города вы видели?
– Дримбург. Точно Дримбург. Быть не может, чтобы не…
– …и… и как же вы его увидели?
– Ну… я проезжал мимо, и он…
– И просто увидели, да?
– Ну, сделал несколько снимков…
– Покажите.
– Пожалуйста.
– Гхм… но ведь ни на одном снимке нет Дримбурга!
– Я и не говорил, что сделал снимки Дримбурга! Я просто сказал – сделал несколько снимков!
– Но вы видели Дримбург… просто видели Дримбург, да?
– Ну да, я…
– Вот тут вы и попали пальцем в небо! Вы хоть знаете, что дома Дримбурга вдоль дороги так просто не появляются? Что надо подождать, набраться терпения, повезет, не повезет, приманить дома – на ломтик сыра, на кусочек сахара, на имбирный пряник, в крайнем случае! Тогда они выйдут вдоль дороги, пугливые, осторожные, приоткроют ставни… если повезет, можно увидеть Дримбургский собор, ну а про Дримбургский замок уже никто и не вспоминает, его не видели сотни лет, может, уже и руин не осталось… а вы говорите – проезжали и увидели!
– Ну… а если мне просто повезло? В конце концов, может мне раз в жизни повезти? Не все же мне покупать лотерейные билеты без выигрыша!
– Покупайте с выигрышем, кто вам не дает… лично я вообще покупаю отдельно выигрыш, без билетов, чего ради еще на билеты тратиться…
– Да повезло мне с Дримбургом, повезло, почему вы мне не верите?
– Ну… потому что бывают события, вероятность которых стремится к нулю…
– Ну, пусть себе стремится, что, событие не может случиться само по себе, без своей вероятности? Ну, отпустило событие вероятность к нулю или к кому там еще, а само в это время случилось. Надо же событию и вероятности иногда друг от друга отдохнуть?
– Какая была погода, когда вы ехали?
– Ну, сначала было лето, потом зима приударила, холодно так, я думал, задубею совсем… Потом снова лето, хорошо так…
– Да вы с ума сошли… вы хоть сами понимаете, что несете?
– Ну а что я могу сделать, если так оно и было?
– Лето, зима и…
– …постойте, постойте!
Распахиваются двери, оно вбегает, взбалмошное, взъерошенное, само не свое, рыжее, знойное, веснушчатое, в цветах…
– Это я! Это я виновато!
– Вы…
– Я лето! Лето! Вы меня извините, пожалуйста… я отлучилось ну буквально на пару часиков… зиму попросило меня подменить…
– К-куда отлу…
– …ой, ну там распродажа была, ну вы же понимаете, там бы все раскупили махом…
– …он даже не спрашивает, чего распродажа, что она там себе прихватила, новые туфельки, или платьишко, или что там еще прихватывают, сережки какие, бусы… Просто выписывает штраф, как вам не стыдно, а еще лето, вы что должны делать, вы должны на посту быть, а вы что делаете, вы по магазинам… да еще и зиму вместо себя поставили, нет, я понимаю, ладно бы еще раннюю осень, или позднюю весну, но не зиму же! Не соглашались они, так и нечего было куда-то сбегать, выдумали тоже, зиму вместо себя…
– …свободны.
– Вернемся к вам… так вот… не были вы ни в каком Таймбурге. Не были.
– С чего вы взяли?
– Элементарно. Вы сами-то посудите, думаете, Таймбург кого попало к себе приглашает? Да этот город уже и не знает, как сделать, чтобы к нему никто не ходил, не беспокоил, не тревожил… Помню времена, когда Таймбург окружал себя крепостными стенами, лабиринтами с кипящей смолой, – и бесполезно, все равно находились безумцы, которые пробирались в город… И что вы думаете тогда сделал Таймбург?
– Ну… я бы на его месте устроился на неприступной скале…
– И это не помогло…. Нет, Таймбург поступил намного мудрее…
– И как же?
– Он окружил себя городками… маленькими, крошечными городишками, каждый из которых был просто очарователен… странник шел к Таймбургу, но на пути ему встречались дивные города – один за другим, один за другим, в каждом городе таилась поэзия, в каждом переулке – легенда, в каждом приоткрытом окне – увлекательная история на целую книгу. Рано или поздно путник забывал, куда и зачем он идет, спохватывался, когда видел себя с мольбертом возле какого-нибудь живописного особняка – но дело уже было сделано, Таймбург уберег себя! И вы бы не дошли до города, вы бы просто растворились в мириадах городков… Значит, вы не видели Таймбург!
– Видел… потому что не шел по дорогам до Таймбурга!
– Но…
– …Таймбург сам пришел ко мне.
– Простите…
– …он сам пришел ко мне в гости. За тысячи лет он слишком устал от одиночества, вы не представляете, как он был счастлив, когда узнал, что я его ищу! Он сказал, что не надо к нему идти, не надо его искать, он сам придет, в половине пятого, к чаю…
– Таймбург? К чаю? Уж не хотите ли вы сказать, что съели Таймбург к чаю?
– Ну а почему бы и нет? Кто сказал, что нельзя этого делать? В конце концов, кто вам мешает испечь новый Таймбург, если вам его так не хватает? Рецепт Таймбурга можете поискать в… ладно. Не об этом речь… главное, что я видел Таймбург!
– Вы лжете.
– К… какие вам еще нужны доказательства?
– Никаких. Вы лжете. Вы не видели Таймбург.
– Но по…
– …потому что Таймбурга не существует.
– Но…
– …не существует. Легенда, наваждение, не более того, смутный сон, который забылся поутру. Таймбурга нет и никогда не было. Так что вы пойманы на лжи… А что у нас полагается за ложь, вы знаете…
…хлопок выстрела.
…помертвевшая рука сжимает холодеющими пальцами кусочек недоеденного Таймбурга, который крошится на паркет…
Вальс танцует чардаш
Поправляю камень.
Настраиваю.
Выжидаю.
Ничего не происходит – да ничего и не должно происходить, ведь еще не проснулась музыка…
Мелодия просыпается, потревоженная скрипками, вспархивает, разбуженная виолончелями, – оживляются пары, вертятся, раз-два-три, раз-два-три…
Настраиваю камень.
Вот теперь появляется он.
Вот сейчас.
И не в толпе, и не над толпой, а где-то вовне, и в то же время внутри – я вижу его то в хитросплетении чьих-то артерий, то над головами вальсирующих, то под самыми сводами зала, то у самых ног танцующих.
Камень смотрит.
Камень записывает.
Очищаю видео, чтобы не было ничего лишнего, – ни сверкающего зала, ни изгибов виолончелей, ни кружения пар – только он.
Вальс.
Закрепляю.
Проявляю.
Осторожно ставлю на полку в коллекции вальсов.
– Посмотрите… что я увидел-то…
– А… что такое?
– Да вот же…
Меня передергивает. Никогда не видел настолько чистого, незамутненного полонеза, с записи которого так идеально стерли малейшие намеки на то, что здесь когда-то были люди, танцующие танец, здесь был когда-то зал, в котором танцевали танец, здесь была когда-то музыка, под которую танцевали танец – ничего.
Ни-че-го.
Только полонез, чистый, нетронутый – полонез.
– Вы… как вам это удалось?
– Это-то самое интересное… вы думаете… очищал?
– Ну…
– …ошибаетесь. Я не чистил это видео.
– Вы не…
– …не чистил.
– Но…
– …оно такое и было.
– Но… уж не хотите ли вы сказать… что на видео не было… танцующих?
– Не было.
– Но…
– …только полонез. Сам по себе.
– Но…
– Я сам не поверил себе, когда увидел, я думал, это безумие какое-то, наваждение… нет, ничего подобного, все так и есть…