Страница 89 из 231
- Угу. Когда мне обещали мальчика, что изменит мир, а родилась Айнелет.
Магичка раздражённо цокнула языком.
- Эти бездарности, сборище запыленных высокомерных старикашек... Они не провидцы вовсе, а фокусники. Дар Кинтии уникален, а её видения — истинное будущее.
- И что мне делать?
- Ничего. Ждать, - пожала плечом Тамариса. - Пусть всё идёт своим чередом. Видение сбудется через год, а может через десять лет. Этого уже никто точно не скажет.
Дометриан сморгнул подступившие от пыли слёзы и посмотрел на Кинтию.
- Спасибо.
Девушка ответила застенчивой улыбкой
- Если это всё... - начала магичка, но царь поднял руку, прерывая её.
- Нет. Пусть она останется, - он почувствовал, что сердце заколотилось быстрее, и опустил руку, чтобы не была заметна её дрожь. - Она ведь разбирается в мантике? Если это не затруднит...
- Ей полезна практика. Она погадает для тебя.
- Только давайте обойдёмся без чьих-либо внутренностей, хорошо?
***
Остров встретил их туманом, кольцом окружившим его владения. Все разговоры стихли, как только он показался впереди — холодный, мрачный и пустой, как одинокая высокая башня в заснеженной пустоши. Другие острова, мимо которых они проплывали, не были такими, с приставшими к их берегам драккарами и слабыми, но живыми огоньками, говорившими о присутствии жизни на них. Этот остров был одинок и пуст, будто предупреждал о своих опасностях. Когда стихли крики чаек, в морозном воздухе возникло густое напряжение, тон которому задавал капитан. Сигвур, оставив у румпеля одного из членов команды, метался от одного борта драккара к другому, всматриваясь вдаль, но море было серым и спокойным, как в те минуты, когда они отчалили от берегов Аш-Краста.
Марк оторвался от борта, поправляя лук за спиной. Рассвет уже наступил, но всё небо заполонили тучи, и было совершенно непонятно, который час. Безмолвное море поглотили сумерки. Ещё ночью пошёл снег, хлопья которого полностью облепили палубу и людей на ней. Северяне фанатично гребли вёслами, напирая на них сильнее от каждого вскрика Сигвура, который надеялся любыми силами приблизить Удёнгал. Марк следил за ним. Каррит выглядел так, как будто боялся чего-то, раздражаясь на отсутствие ветра и странно низкую сегодня скорость «Слезы валькирии». После часа тщательного наблюдения за капитаном, Марк потерял к нему интерес, переключившись на других.
Лета продолжала молотить языком с Берси, хотя и с меньшим энтузиазмом. Чувствовалось, что скоро бард ей надоест, но она в любом случае продолжит общаться с ним, сохраняя на лице невозмутимую улыбку. Это в ней Марк уважал. Лета умела сдерживать свои эмоции, когда хотела. Он был уверен, что она не сломалась, не закричала, даже когда её пытал ублюдок Милован, и это делало её по-настоящему опасным человеком. Но она демонстрировала этот талант не всегда, а только по-своему желанию, иначе бы никогда не отвечала на то дерьмо, что нёс Конор. Машинально Марк выцепил взглядом и его, сидевшего привычно в отдалении от остальных и возящегося со своим мечом. Ему не нравилось, как он смотрел на Лету. Марк понимал, видел насквозь все его намерения и чувствовал жжение в ладони и шум в ушах, которые успокоят только скользящая между пальцев стрела и ласкающий слух звук натягивающейся тетивы. Северянин только усмехался. Мысль о том, что он прикоснется к ней, была омерзительна. Родерик разделял мнение Марка и тоже поглядывал время от времени на Конора, и ему тот дарил свою кривую ухмылку. Кернун великий, Марку не терпелось отделаться от компании этого выродка.
Моряки жаловались между собой на труднопроходимость здешних вод, но драккар искусно лавировал между пластами льдин и небольшими скалами. Марка море завораживало. Оно не было синим и бурным, как Жемчужное, но что-то в нём было такое... Ощущение тоски, печали при взгляде на угольные неспешные волны, застывавшие на долгие мгновения, словно готовые покрыться льдом от торопливо нырявших в них снежинок.
Чья-то рука стряхнула с его волос снег, и Марк потянулся за ножом, но эта была только Бора. Девушка улыбнулась ему, он — ей. Этой ночью они совсем не разговаривали, разве что перекидывались общими фразами. Она получила в подарок от карритов новый щит и почти не сводила с него глаз, любуясь его рунами и узорами. Она говорила, что он не сможет заменить старый, который служил ей на протяжении нескольких лет, но, по крайней мере, был добротно сделан и красиво украшен. Марк понимал, что значило привязываться к вещам, к кускам стали и дерева, не раз спасавшим тебе жизнь. Он бы тоже омрачился, если бы потерял свой лук, урезанный и подогнанный под него, со знакомыми изгибами, впадинками, царапинками, родной, становившийся в бою продолжением рук. Это не какой-нибудь кухонный нож или кузнечный молот, это то, что превращало своего хозяина в смерть, в бойца, связывало вещь и обладателя пролитой совместно кровью.
Этой ночью Марк задремал ненадолго, и его опять посетил странный сон. Он тонул в чёрной воде в окружении следивших за ним нескольких пар красных светящихся глаз, тянувших к нему свои бледно-синие мёртвые руки — помочь или наоборот, он так и не понял, потому что его разбудила всё та же Бора. Он никому не рассказывал пока об этом. Сны тревожили его недостаточно сильно, чтобы откровенничать, даже с Летой. К тому же он начал забывать о своих видениях, иногда выбрасывал из головы и цель всего этого путешествия, когда рядом была Бора. Она нравилась ему безумно, выталкивая своим присутствием воспоминания о прошлом. Может, это было и к лучшему. Марку было достаточно её светлых волос и широкой улыбки, чтобы позабыть о той ноющей ране, так легко, словно Тиссоф и события в нём казались теперь мимолётным сном.