Бретер

- Скажите мне, пожалуйста,- сказала ему Маша, когда, проскакав раз двадцать до конца залы, они стали наконец в первые пары,- отчего ваш приятель не танцует?

_ Какой приятель?

Маша концом веера указала на Лучкова.

- Он никогда не танцует,-возразил Кистер.

- Зачем же он приехал? Кистер немного смешался. _ Он желал иметь удовольствие... Машенька его перебила:

_ Вы, кажется, недавно переведены в наш полк?

- В ваш полк,-заметил с улыбкой Кистер,-нет, недавно.

- Вы здесь не скучаете?

_ Помилуйте... Я здесь нашел такое приятное общество... а природа!..Кистер пустился в описание природы. Маша слушала его, не поднимая головы. Авдей Иванович стоял в углу и равнодушно посматривал на танцующих.

- Сколько лет господину Лучкову? - спросила она вдруг.

- Лет... лет тридцать пять, я думаю,- возразил Кистер. _ Он, говорят, человек опасный... сердитый,- поспешно прибавила Маша.

- Он немного вспыльчив... но, впрочем, он очень хороший человек.

- Говорят, все его боятся? Кистер засмеялся.

- А вы?

- Мы с ним приятели.

- В самом деле?

- Вам, вам, вам,-кричали им со всех сторон. Они встрепенулись и пустились опять скакать боком чрез всю залу.

- Ну, поздравляю тебя,- сказал Лучкову Кистер, подходя к нему после танца,- хозяйская дочь то и дело расспрашивала меня о тебе.

- Неужели? - презрительно возразил Лучков.

- Честный человек! А ведь она очень собой хороша; посмотри-ка.

- А какая из них она? Кистер указал ему Машу.

- А! недурна! - И Лучков зевнул.

- Холодный человек! - воскликнул К.истер и побежал приглашать другую девицу.

Авдею Ивановичу очень понравилось известие, сообщенное Кистером, хоть он и зевнул, и даже громко зевнул. Возбуждать любопытство - сильно льстило его самолюбию; любовь он презирал - на словах... а внутренне чувствовал сам, что трудно и хлопотно заставить полюбить себя. Трудно и хлопотно заставить полюбить себя; но весьма легко и просто прикидываться равнодушным, молчаливым гордецом. Авдей Иванович был дурен собою и немолод; но зато пользовался страшной славой - и, следовательно, имел право рисоваться. Он привык к горьким и безмолвным наслаждениям угрюмого одиночества; не в первый раз обращал он на себя внимание женщин; иные даже старались сблизиться с ним, но он их отталкивал с ожесточенным упрямством; он знал. что не к лицу ему нежность (в часы свиданий, откровений он становился сперва неловким и пошлым, а потом, с досады, грубым до плоскости, до оскорбления); он помнил, что две-три женщины, с которыми он некогда знался, охладели к нему тотчас после первых мгновений ближайшего знакомства и сами с поспешностью удалились от него... а потому он и решился наконец оставаться загадкой и презирать то, в чем судьба отказала ему... Другого презрения люди вообще, кажется, не знают. Всякое откровенное,непроизвольное, то есть доброе, проявление страсти не шло к Лучкову; он должен был постоянно сдерживать себя, даже когда злился. Одному Кистеру не становилось гадко, когда Лучков заливался хохотом; глаза доброго немца сверкали благородной радостью сочувствия, когда он читал Авдею любимые страницы из Шиллера, а бретер сидел перед ним, понурив голову, как волк...

Кистер танцевал до упаду. Лучков не покидал своего уголка, хмурил брови, изредка украдкой взглядывал на Машу - и, встретив ее взоры, тотчас придавал глазам своим равнодушное выражение. Маша раза три танцевала с Кисте-ром. Восторженный юноша возбудил ее доверенность. Она довольно весело болтала с ним, но на сердце ей было неловко. Лучков занимал ее.

Загремела мазурка. Офицеры -пустились подпрыгивать, топать каблуками и подбрасывать плечами эполеты; статские тоже топали каблуками. Лучков все не двигался с своего места и медленно следил глазами за мелькающими парами. Кто-то тронул его рукав... он оглянулся; его сосед указывал ему на Машу. Она стояла перед ним, не поднимая глаз, и протягивала ему руку. Лучков сперва посмотрел на нее с недоумением, потом равнодушно снял палаш, бросил шляпу на пол, неловко пробрался между кресел, взял Машу за руку - и пошел вдоль круга, без припрыжек и топаний, как бы нехотя исполняя неприятный долг... У Маши сильно билось сердце.

- Отчего вы не танцуете?-спросила она его наконец.

- Я не охотник,- отвечал Лучков.- Где ваше место?

- Вон там-с.

Лучков довел Машу до ее стула, спокойно поклонился ей, спокойно вернулся в свой угол... но весело в нем шевельнулась желчь.

Кистер пригласил Машу.

- Какой ваш приятель странный! _ А он вас очень занимает...- сказал Федор Федорович, плутовски прищурив свои голубые и добрые глаза.

- Да... он, должно быть, очень несчастлив.

- Он несчастлив? С чего вы это взяли? - И Федор Федорович засмеялся.

- Вы не знаете... Вы не знаете...- Маша важно покачала головой.

- Да как же мне не знать?..

Маша опять покачала головой и взглянула на Лучкова. Авдей Иванович заметил этот взгляд, пожал незаметно плечами и вышел в другую комнату. III

Прошло несколько месяцев с того вечера. Лучков ни разу не был у Перекатовых. Зато Кистер посещал их довольно часто. Ненила Макарьевна его полюбила, но не она привлекала Федора Федоровича. Маша ему нравилась. Как человек неопытный и невыболтавшийся, он находил большое удовольствие в обмене чувств и мыслей и добродушно верил в возможность возвышенной и спокойной дружбы между молодым человеком и молодой девушкой.

Однажды тройка сытых и резвых лошадок примчала его к дому г-на Перекатова. День был летний, душный и знойный. Нигде ни облака. Синева неба по краям сгущалась до того, что глаз принимал ее за грозовую тучу. Дом, построенный г-м Перекатовым на летнее жительство с обыкновенной степной предусмотрительностию, был обращен окнами прямо на солнце. Ненила Макарьевна с утра велела затворить все ставни. Кистер вошел в гостиную, прохладную и полумрачную. Свет ложился длинными чертами по полу, короткими и частыми полосками по стенам. Семейство Перекатовых ласково встретило Федора Федоровича. После обеда Ненила Макарьевна отправилась на отдых к себе в спальню; г. Перекатов уместился в гостиной на диване; Маша села подле окна за пяльцы; Кистер против нее. Маша, не раскрывая пялец, слегка приложилась к ним грудью и подперла голову руками. Кистер начал ей что-то рассказывать; она слушала его без внимания, как будто ждала чего-то, изредка взглядывала на отца и вдруг протянула руку.

- Послушайте, Федор Федорович... да только говорите потише... папенька заснул.

Действительно, г-н Перекатов, по обыкновению, заснул, сидя на диване, закинув голову и раскрыв немного рот.

-- Что вам угодно? - с любопытством спросил Кистер.

-- Вы будете надо мной смеяться.

- Помилуйте!..

Маша опустила голову, так что только верхняя часть ее лица осталась не закрытой руками, и вполголоса, не без замешательства, спросила Кистера: отчего он никогда не привезет с собой г-на Лучкова? Маша не в первый раз упоминала о нем после бала... Кистер молчал. Маша боязливо выглянула из-за переплетенных пальцев.

- Могу ли я откровенно сказать вам мое мнение? - спросил ее Кистер.

- Отчего же нет? разумеется.

- Мне кажется, Лучков произвел на вас большое впечатление!

- Нет! -отвечала Маша и нагнулась, как бы желая рассмотреть поближе узор; узкая золотая полоска света легла ей на волосы,- нет... но...

- Что: но? - проговорил Кистер с улыбкой.

- Вот видите ли,- сказала Маша и приподняла вдруг голову, так что полоска пришлась ей прямо на глаза,- вот видите ли... он...

- Он вас занимает...

- Ну... да...- сказала Маша с расстановкой, покраснела, отвернула немного голову в сторону и в таком положении продолжала говорить,- в нем есть что-то такое... Ведь вот вы смеетесь надо мной,- прибавила она вдруг, быстро взглянув на Федора Федоровича.

Федор Федорович улыбался самой кроткой улыбкой.

- Я вам все говорю, что только мне вздумается,- продолжала Маша,- я знаю, что вы мой... (она хотела было сказать "друг") хороший приятель.