Страница 42 из 52
Борт «Грач».
Бортовой журнал экипажа.
Поздний вечер, либо глубокая ночь. Точное время установить не представляется возможным.
Хвост переломился.
Боевая слава этого замечательного самолёта окончилась слишком быстро.
Он ударился о мокрую, размытую дождём, испаханную рытвинами ВПП, заброшенную и забытую. Недолго он скрёб по ней. Одна из ямок швырнула наш самолёт в сторону. Швырнула как раз, когда мы успели выпрыгнуть.
"Девуа", ломая крылья, покатился дальше, по склону, не крутому, но достаточному, чтобы за ним самолёт увидел жуткую гладь не-материи.
Шер застонала от боли. Я ринулся к ней. Её попытки подняться были исполнены страданий. Грязь облепила её с левого бока всю. Ветер, швыряющий в нас дождь, не сумел смыть её. Шер задыхалась.
Я схватил её, поднял на руки и понёс прочь с полосы. Уберечь от злодея-ливня я не мог её. А вот от заходящих на посадку гоблинских самолётов...
Город был мёртв. Похоже, уже давно. Поселение на этом неизвестном не-летуне было пустынно. Деревянные двухэтажные домики той же архитектуры, что и на Таннер-Рее, выстроились по пять с каждой стороны. Грагосский стиль угадывался в покорёженных оконных рамах почтамта, повисших вывесках салунов, и так, похоже, и недостроенном здании аэровокзала. Одна улица. Прямая линия. И десять домов. Забытый остров и город призраков. Казалось, Пропасть отравила жизнь здесь. Лишь иссохшее дерево и овраги остались напоминанием, что когда-то почва дарила жизнь здесь. А ныне... Грязь и грифы на скрюченных ветвях.
Мы чуть не упали, но я устоял. Мы спрятались за стену салуна.
Дождь бил в глаза.
Но его шелест заглушили моторы.
- Шестизарядный... - услышал я и увидел, что Шер протягивает мне револьвер. Её лицо было всё в грязи, щека правая потемнела от запёкшейся крови. Было видно, что каждое движение причиняет ей боль, даже незначительное.
Мне стало так тяжело. Путь к свободе тернист. Страданиями он усеян для Шер, но я с ней. Просто... Она столько вытерпела за свою жизнь. Так почему же сейчас ей приходится мучиться, когда она наконец вырвалась на свободу?
Она улыбнулась мне. Свободу? Не знаю, но надежду на то, что где-то её свобода существует, вселил в неё я. Возможно, впервые кто-то рискнул ради неё. Впервые кто-то о ней подумал прежде, чем о себе.
Для этой девушки это уже было чудом.
Поэтому я взял протянутый мне револьвер и улыбнулся в ответ.
Может, скоро прояснится? Дождь, по-моему, идёт на убыль.
- Шер и хмырёнышек! - послышалось сквозь шум ливня. Голос Зударха искажал мегафон или что-то такое. - Выходите уже. Тут прятаться зачем? Вам отсюда не вырваться.
Удобно они нас сбили. Как рассчитывали будто.
- Слушайте, друзья мои. Нам же вас портить не хочется. Заказчику вы нужны целые. Но, блин, придётся же! Чисто ножки продырявим вам тогда. Что б вы не убегали.
Мы примем бой.
В этом городе-призраке.
Сейчас, описывая это, я чувствую, как слезятся от напряжения глаза, как хочется спать и в ноги вонзилась тысячью иголок усталость. А тогда, под проливным дождём, в шторм, в городе без жителей я ощутил силу и словно второе дыхание открылось. Зударх вывел из себя меня. Я жаждал битвы.
Вспомнилась мне одна книженция. Дварфская. Читал её в отрочестве. В ней рассказывалось о приключении гнома-наёмника, взявшегося охранять караванный борт одного золотисодобытчика из Грагоса, летящего на север на неизведанный прииск. Было в этом романе полно авиабитв, погонь, жажды золотиса. А в финале читателей ждала стычка. Вот в таком же городе-призраке, покинутом грагосцами. Бой был нешуточный. Гремели револьверы и карабины. Слетали в пыль шляпы с загнутыми полями. И главный герой в итоге победил предводителя бандитов в пистолетной дуэли на скорость. Всё это из-за золотиса. Гном назвал это противостояние в книге словом на его родном языке.
"Шоудаун".
Стычка.
Меня ждал мой "шоудаун" под проливным дождём.
За "золотис", готовый прикрывать меня из 9-милиметрового!
- Только... - произнесла Шер, реагируя на то, что я смотрю ей прямо в глаза уже много секунд. - Только не надо мне говорить "Прячься, Шер, беги к самолёту, я отвлеку уродов ".
Я усмехнулся.
- Не буду.
Шер придвинулась и провела пальцами нежно по моей мокрой щеке.
- Больше не хочу возвращаться. Больше не хочу убегать. Хочу погибнуть. Сражаясь. Рядом с тобой.
Я смотрел в её глаза.
И сжал её ручку крепко.
Мы побежали. Влево.
Огибая дома, прячась за их "усталыми спинами", мы намеревались действовать по обстоятельствам. Выбор наш определится за фасадом последнего из пяти. Пока гоблины рыщут вдоль улицы, мы побежим за домами.
Либо попытаться угнать их самолёт, что будет сделать сложно. Либо вступить в бой, атаковав зумзацх, как они это любят сами проворачивать, - сзади.
И тут же мы резко остановились. В проёме между домами, на противоположной стороне, замечен был гоблин. Отряд Зударха продвигался вперёд, но был ещё в начале улицы. А этот зумзацх оказался нетерпеливым очень.
Шер прицелилась.
- Не надо, - прошептал я, опуская дуло её пистолета.
- Они растеряются...
- Может быть. Но нас всего двое. Они быстро скоординируются.
Ничего не ответив, она бросила взгляд на гоблина и... принялась красться дальше.
Даже сквозь шум дождя я слышал голоса.
Зумзацх начнут прочёсывать дома и каждый промежуток между ними. Нужно действовать быстро. Удостовериться, что они отдалились от самолётов, разгруппировались, ослабили бдительность. Мне казалось, они не думают, что мы направимся в их сторону. Часто эти создания, чья жизнь привязана к тесной общности, согласованности, сплочённости, при этом пропитанная завистью, ненавистью и постоянным подозрением даже по отношению к сородичам, считают, что активные действия против превосходящей угрозы бессмысленны. Подобное им и в голову редко приходит. Они любят прятаться и выжидать. Это снижает риск ошибки.