Страница 100 из 106
После того, как врач вколол в вену Генриха не то морфий, не то еще какую-то дрянь, боль не прошла полностью, но стала тупой и менее резкой.
Фон Берг погрузился в тяжелый берд. Дышать было трудно. Он увидел, как на грудь ему уселась нагая Полина и снова и снова с жестоким удовольствием вонзала в него свои острые ногти. То ли это был страшный сон, то ли явь… Она терзала его и смеялась в лицо своим чистым серебристым смехом. Он не мог пошевелиться и сбросить ее. Генрих понял, что все кончено, и он умирает.
Теперь он явственно понимал, что за всеми убийствами стояла Полина. Как же он сразу не догадался…
Когда-то все погибшие вольно или невольно обидели или оскорбили ее - директор театра, который не сделал ее примой. Его жена, занявшая заветное место. Блестящий полковник, удачно женившийся после того, как Полина сама же его и бросила. Молочница, которая радостно напомнила графине, увидев ее в городе, как та бегала к ней за молоком, когда была еще девочкой-подростком. Торговка, сказавшая ее горничной, что госпожа графиня ничем не лучше проститутки. Эти случаи вызывали у Полины приступы дикой злости и она всегда долго и возмущенно рассказывала о них Генриху. Как он об этом не вспомнил, о чем вообще думал? И все остальные погибшие, видимо, тоже чем-то задели чрезмерное самолюбие графини.
Но Егор услышал его и должен понять.
Почему Полина стала ведьмой, да еще такой? Неужели из-за него? Как ей это удалось? Он уже не узнает…
Фон Берг снова провалился в темную бездну. Полина исчезла, растворившись в кровавом сумраке. Что-то теплое легло на грудь, и боль постепенно стала отступать.
* * *
Генрих проснулся от того, что болела каждая клеточка его тела. Он с трудом открыл глаза. Окна были плотно задернуты шторами, и свет почти не проникал внутрь. Сумрак окутывал просторное помещение спальни. В комнате удушливо пахло лекарствами. Фон Берг попытался сесть, но резкая боль в груди остановила его. Генрих повернул голову в сторону окна, стараясь понять, какое теперь время суток.
К своему неописуемому удивлению на расстоянии вытянутой руки он увидел Екатерину. Она свернулась калачиком на краю кровати и мирно спала, положив обе руки себе под голову. Ее светло-серое шелковое платье было сильно помято и перемазано кровью. Видимо его кровью... Однако вид ее был безмятежен, и она счастливо улыбалась во сне. Барон не верил своим глазам.
- Катрин… - тихо прошептал он, не то позвав ее, не то просто подтверждая неожиданный факт ее присутствия на кровати рядом с ним.
Ему непреодолимо захотелось дотронуться до нее, чтобы убедиться, что это не видение и не сон. Но он остановил себя - пусть спит. А если это бред, он готов находиться в таком берду как можно дольше.
Дышать было тоже больно и Генриху не хватало воздуха. Он тяжело перевел дыхание и судорожно глубоко вздохнул. Девушка спала очень чутко и, видимо даже во сне прислушивалась к каждому шороху. Она мгновенно открыла глаза, широко и лучезарно улыбнулась барону и порывисто села на кровати. Девушка машинально пригладила свои взлохмаченные волосы:
- Вчера Вы нас сильно напугали.
Он слабо улыбнулся в ответ:
- Вчера я и сам себя сильно напугал.
- Как Вы себя чувствуете?
- Отвратительно. Словно по мне пробежался табун тяжеловозов. И не один раз… Болит все… Вообще все…
Екатерина легко встала с кровати:
- Сейчас принесу лекарство. Оно уменьшит боль и Вам станет легче.
- Позже. Пожалуйста, вернитесь назад, - он взглядом указал на место рядом с собой. - Мне тяжело двигаться, а так удобнее с Вами разговаривать.
Она продолжала улыбаться:
- И не надейтесь. Чтобы говорить со мной, достаточно слышать. Совсем не обязательно на меня смотреть.
- Вы неимоверно жестоки… - Он вздохнул и прикрыл глаза.
Девушка вышла и вернулась с лекарствами. С ней вошел Егор:
- Как я рад, что все обошлось! - Он довольно улыбался во весь рот.
- Спасибо, Егор. Если бы не ты, Полина меня бы прикончила. Я тебе обязан жизнью… - Барон был счастлив видеть своего верного товарища и спасителя.
- Жаль, не удалось убить ее, - Егор вздохнул. - Но ранил сильно.
- Надеюсь, она долго будет зализывать свою рану. Доложили Магистру о ней?
- Да, господин Никитин сразу же отсюда направился к Магистру. Генрих Александрович, Вы вчера подарили мне свои часы на память, - Егор положил на тумбу у кровати золотые карманные часы на массивной цепочке. - Надеюсь, мы еще не скоро обменяемся прощальными подарками.
- Я их тебе подарил, и назад не возьму. Теперь это лишь жалкая благодарность за мою жизнь. Забери их, прошу… А я постараюсь отплатить тебе чем-нибудь более ценным.