Картограф

– Чей портрет? – спросил Филя. Недавно стало модным изображать людей в костюмах под старину. Что-то вроде заочного маскарада.

Чухонка хитро улыбнулась и отвела глаза.

– Так… одной знакомой. Двоюродной тети.

Тети? Что ж, ладно. Смутное ощущение узнавания не оставляло Филю, но он так вымотался, что предпочел отогнать эту мысль подальше. Он повернулся к чухонке. Та стояла посреди комнаты, скрестив руки.

– Спасибо вам за все и... Почему ж я вас раньше не встретил?

– Потому что я ждущая у поворота, – сказал она.

Уставший от загадок, Филя вздохнул и вышел вон.

Момон

Он вернулся домой и сразу лег, а встать пришлось с третьими петухами. Филя с трудом продрал глаза, в голове гудело. Умылся ледяной водой – и сознание чуть прояснилось. Соберись, сказал он себе, не время для слабости. Что такое единственный недосып перед лицом вечного сна?

Филя помог Вите вползти в кольчугу, чтобы та не бренчала. Оружия решили много не брать, а вот едой запаслись – завернули в кулек остатки ужина. Лягушка сама прыгнула Вите в карман и заворочалась там, устраиваясь поудобнее. Филя посадил крабика в стеклянный саркофаг.

– На кой хрен он тебе там? – спросил Витя. – Раздавим еще.

– А если она без нас тут в человека превратится? Пока доеду, с ней всякое может случиться. Нет, только с собой.

Витя махнул рукой – мол, делай, что хочешь. Сходил на цыпочках в чулан и вынес оттуда ватник.

– Держи, а то околеешь по дороге.

«Все-таки хороший человек Витя, – подумал Филя. – Хоть и непутевый».

Ехать пришлось долго. Унылый предрассветный пейзаж навевал тоску: поля, застеленные снегом, тянулись до горизонта. Изредка их перерезала лесополоса. У дороги копилась серая грязь, оголенные комья смерзшейся земли подпирали верстовые столбики.

– Глянь-ка, заяц побежал! – закричал Витя.

Филя резко дернул голову влево, но зайца не увидел. Дурное предчувствие зашевелилось в желудке, как прокисшее молоко. Как в тот раз, когда ехали за книгой! «Все будет хорошо, – убеждал себя Филя. – Ну, заяц, что с того? Глупая животина, выскочил и исчез. Это ничего не значит. Подумаешь, выдумали, что заяц не к добру! А кто у леса живет, у тех вообще зайцы по огороду стаями. Они все неудачники, что ли? Нет, ерунда».

Он почти убедил себя не волноваться, когда еще один заяц перебежал им дорогу, едва увернувшись от колес. Витя вдарил по тормозам и схватился за сердце.

– Напугал! Думал, задавлю.

– И задавил бы! Не жалко.

Витя отдышался, и они снова поехали.

– Что с ними такое? Бегают, как тараканы.

Третий заяц им попался, когда над линией горизонта показались первые лучи. Зверь энергично прыгал от одного кустика к другому, прокладывая себе путь по снежной целине. Волнение отпустило Филю. Один заяц, положим, к беде, но три зайца уже не примета, а так, зоопарк, наблюдение за живой природой.

– Далеко до Полесья?

– Верст шестьдесят, а то и побольше. За час доедем.

– А дальше куда?

– Там видно будет. Местных спросим.

Филя разложил карту и вгляделся в рисунок. Первым делом надо искать реку – домик на сваях стоит у излучины. Возле порога дома были нанесены какие-то крапинки, но они смазались. Что же это такое? «Твердо»? Схематичное изображение гриба?

Крабик метался в саркофаге, скреб стенки ножкой, просился наружу.

«Мы на прогулке, – ласково шепнул Филя. – Не бойся, я с тобой!»

Полесье оказалось небольшой деревушкой в двадцать домов. Крашеные избы смотрелись нарядно, колодец-журавль высоко задирал длинную шею. В утренний час на улице было пусто, но в окнах горел свет, а над трубами курился слабый дымок.

– Вот и приехали. Куда дальше? – занервничал Филя.

– Возьмем языка.

Они проехали Полесье насквозь и убедились, что языка им не взять.

– Сиди здесь, я сейчас к кому-нибудь постучу, – сказал Витя и вылез из машины. Он направился к небольшому дому, украшенному деревянной резьбой. На чердачной дверце плотник искусно изобразил черви и пики.

Витя постучал – ему не открыли. Тогда он подошел к окну и нагло крикнул:

– Эй, хозяева! Есть кто дома?

В окне показался бородатый мужик.

– Тебе чего?

– Дорогу спросить хочу. Где тут у вас хижина на сваях?

– Чего?! Пшел отсюда, не знаю никакой хижины!

– Тогда где река поворачивает?