Картограф

Авдеев отвел взгляд.

– Да кто ж его знает?

– Говорите! Говорите же!!

– Послушай, Филя. Ты только не пугайся. Я уверен, Настенька жива и все с ней в порядке. А слухи… ты же взрослый мальчик, чтобы верить во всякую чушь.

– Какие слухи? Вы о чем?

– Половой из «Девятки» сказал, что в последний раз краб приходил не один. С ним был ребенок. Только девочка или мальчик, неизвестно – шел укутанный с ног до головы. Эта «Девятка» – вертеп разврата самый натуральный. Были тревожные сигналы, что там торгуют людьми. Живой товар-с.

– Торгуют людьми?! – вскричал Филя. – А вы что? Надо ехать, арестовать…

– Кого? – горько спросил Авдеев. – Где доказательства? К нам, знаешь ли, каждый день поступают такие сигнальчики. Там пьяный отец продал ребятенка трубочисту, тут кухарка сменяла младенца на порося. Приезжаешь, разбираешься, пыль до небес поднимаешь, а это голые наветы, бабий треп. Мы уже послали в «Девятку» своего человека, пускай караулит.

– Но где же Настенька? Ее больше не видели?

– Половой говорит, краб увел ее в зимний сад, а оттуда вернулся с какой-то коробкой. Коробку рассмотреть не удалось, она была скатеркой покрыта. Зимний сад обыскали, никаких следов Настеньки не обнаружено. Нашли только кусок панциря и все. Ты в порядке? Водички не принести?

– Нет, – прошептал Филя. Он ее продал! Кому? Что теперь делать?

Филя зарыдал – в голос. Молоденькая медсестра кинулась к нему, но Авдеев отогнал ее жестом. Слезы катились, не даря успокоения. На что он надеялся, дурак? Кому и когда помогла полиция? Пустомели, бумагомаратели! Бюрократы чертовы! Они не только краба, свой пупок не найдут! Ни дна им, ни покрышки!

– Не плачь, – сказал Авдеев смущенно. – Мы ищем. У всех дворников ее портрет. И на краба наводку дали. Проверяем злачные места. С игорных клубов глаз не спускаем. Награду объявили за его поимку. Кто-нибудь да притащит проходимца.

– Бесполезно! Я уже один раз ездил в бани: ловил краба, поймал омара. Людям без разницы, что за зверь, главное с клешнями.

– Возможно, – промолвил Авдеев. – Но не сидеть же без дела.

– А вам бы все кипешить.

– Филя, я должен тебе сказать, что ты стал очень дерзким, не по годам. Я пытаюсь помочь, а ты!.. Какая муха тебя укусила?

– Не муха, Ромэн Аристархович, а змея. И прекрупная.

– Змея? – рассмеялся Авдеев. – Где ты змею нашел? И вообще, расскажи-ка, что с тобой приключилось. Как ты в переплет-то такой попал? Я ведь только вчера узнал, что ты в больнице. И то случайно. Сидел в курилке, а там стряпчие болтают, мол, так и так, новостей по делу Чарткова никаких.

Филя поднял на Авдеева красные глаза:

– Что, уже и дело завели?

– Конечно! Ты сам посуди. Едет патруль из Малярова, кругом ни души, Божья благодать. Синички летают. А тут на обочине здоровый мужик мальчишку дубасит. Снег на метр кругом в крови. Под горкой труп.

– Обычная картина.

– Обычней некуда. Так что произошло?

Филя задумался. Что рассказать Ромэну Аристарховичу? Дескать, я картограф, меня пленил благодетель, пытал, морил, и я его укокошил. Превысил предел допустимой самообороны. Нет, в таком виде это блюдо подавать нельзя. Следователь им подавится.

– Ко мне пришли трое. Сила Силыч и его помощники. Они решили, что у меня есть то, что им нужно.

– А что им было нужно?

– Какая-то карта, я не знаю. Может, перепутали с кем? Меня посадили в автомобиль, пытали. Я кричал – никто не услышал. Привезли в лавку где-то в центре, показали похожие карты, я их не признал. Тогда меня опять пихнули в машину. Я думал, мне конец. Испугался очень. И тут что-то случилось… Сила Силыч открыл дверь и укатился вниз. А этот, другой, большой подскочил ко мне и давай бить. Я потерял сознание и больше ничего не помню.

Авдеев слушал внимательно, кивал.

– Значит, взял и сам собой выпал? – спросил он.

– Не сам собой, – прошептал Филя, и слезы снова навернулись на глаза. – Это я его убил. Пожелал ему смерти, и он умер. Арестуйте меня немедленно. Я больше так не могу.

– Да что за чушь? Если бы от такого умирали, города бы стояли пустые. Я лично желаю людям сдохнуть по сто раз на дню. Особенно гражданам, которые в транспорте мне ноги давят. А про коллег и говорить нечего. И хоть бы хны, все живы, веселы и весьма упитанны.

– Не верите? Вот, взгляните, – Филя задрал штанину и показал тугую повязку. – Когда мы ехали, я достал скальпель и вырезал знак. Прямо на себе! И Сила Силыч тут же умер.