Страница 59 из 90
«Он питается кровью!»
«Верно, – заметил Додон. – Изголодался. Ты его сразу много не пои, а то захлебнется».
«Не буду», – пообещал Филя и убрал скальпель в карман.
Снизу послышался шум. В дверях нарисовался Онисим. В руках у него вибрировал жестяной поднос, нагруженный чашками, сухарницей и самоваром-эгоистом.
– Извольте, – любезно сказал Онисим, ставя поднос на расчищенный край стола. Несколько карт с шелестом слетело на пол, их поволок сквозняк.
Следом за Онисимом в комнату вошел Сила Силыч.
– Хлеб и соль, так сказать, – Сила Силыч потер руки. Онисим притащил ему из соседней комнаты кресло и теперь вился за спинкой, как будто восходящий поток воздуха поднимал его тщедушное тело в небеса.
Филя демонстративно отодвинул чашку. Сила Силыч утомленно вздохнул.
– Сима, напои ребенка.
Онисим подскочил к Филе и ловко связал ему руки за спиной – тот и дернуться не успел. После этого он зажал ему нос и влил чай прямо в глотку. Филя поперхнулся.
– Сухарик! – приказал Сила Силыч, и Онисим принялся утрамбовывать Филю сухарями. Крошки сыпались во все стороны, под рубашку, на брюки, залетели за шиворот. Кончилось тем, что Филю вырвало. Сила Силыч наморщился, и Онисим бросился вон. Вернулся с тряпкой и ведром.
– Заодно и приберешься. А мы пока поедем назад.
Сила Силыч собственноручно отвязал Филю, который надсадно кашлял, как чахоточный.
– Будешь паинькой? – спросил он. Филя кивнул.
Они спустились вниз и сызнова загрузились в автомобиль. Детина Василий то и дело дергал ручку коробки передач, украшенную цветком, замурованным в прозрачный пластик.
– Трогай! – приказал Сила Силыч. – Отвезем добра молодца домой, пока он не спекся.
Филя без сил лежал на заднем сидении.
«Теперь? – думал он. – Нет, подожду чуток. Подъедем поближе и тогда».
От соседнего села Малярово отделял жидковатый лесок. Филя приподнялся на локте и в напряжении следил, когда же он покажется. Дома, церквушка, пустырь. Ага, близко! Он вынул скальпель и закрыл глаза. Рисовать смерть можно только на собственной коже. Царапиной не отделаться. Шрам должен лечь глубоко – так, чтобы кости помнили. И Филя резко вогнал лезвие в мякоть ноги.
Сдержать крик не удалось. Сила Силыч обернулся и недовольно спросил:
– Что случилось?
– Язык прикусил, – промямлил Филя. Мертвенная бледность залила лицо. Он тянул лезвие вниз. Штанина мгновенно промокла.
– Не ври. Василий, останови машину.
У него оставались считанные мгновения. Резко вправо, потом вниз и закорючка. Василий хлопнул дверцей. Он рядом! Закрыть глаза, терпеть. Но крик неудержимо рвался наружу.
– Заткни ему пасть! – вопил Сила Силыч, топая ногами.
Василий принялся вминать мясистую ладонь в Филин раззявленный рот. И вдруг воздух напрягся, раздался электрический треск. Сила Силыч открыл дверь, пьяно качнулся, ухнул на землю и покатился по насыпи вниз. Василий отпустил Филю и побежал вдогонку. Бездыханное тело благодетеля угодило в ручей, проломив хрупкую корку льда. Филя дрожал. Нога горела, как в огне, он задыхался. Он ничего не слышал, кроме собственного сердца. «Убил? – неслось в его мозгу. – Неужели убил?»
Внизу волком взвыл Василий.
«Надо бежать, пока он не опомнился».
Филя вывалился из автомобиля и пополз вперед. Нога не слушалась. Руки были по локоть в крови и соскальзывали с гладких боков машины. Сделав отчаянный рывок, он закарабкался на переднее сидение. Никогда в жизни ему не приходилось водить машину. Что нажимать? Вроде бы надо дергать ручку. Филя дернул, но ничего не произошло. «Думай, думай! Вытащить ключ? Нет, Витя делал это в последнюю очередь. Что тогда?» Случайно он коснулся педали, и понял, что именно тут собака зарыта. Но машина почему-то не сдвинулась с места. Он молотил здоровой ногой по всем педалям – без толку.
«Сломался, чертов драндулет!»
Он попытался выбраться наружу, и тут сильные руки сграбастали его и потянули вверх. Василий преодолел свое горе и готовился к расправе. Филя не помнил, от какого удара он потерял сознание. Кажется, не от первого и не от второго. Он уже крючился на земле, как гусеница на сковородке, когда в отдалении зазвучала сирена. Все ближе и ближе. Крутится синий огонек. Зачем он мелькает? Слишком громко! О, мои уши.
И перед спасительным забвеньем его пронзила мысль: «Я убил человека!» Ничего не вернуть назад. Клеймо на лбу, вечная кара. Имя мое – убийца, дело мое – кровь.