Страница 7 из 106
От этих его слов сердце моё радостно затрепетало, и я, отбросив все сомнения, решила - конечно, ему сто пятьдесят лет, за такой долгий срок у каждого могло что-то в жизни произойти такое, к чему он потом никогда не вернётся.
С этого момента наши отношения стали развиваться со стремительной быстротой. На пике романтического общения с прогулками, подарками, объятиями, нескромными прикосновениями и долгожданными жаркими поцелуями, дело, конечно же, дошло и до взаимных признаний в любви, и до сексуальной близости, еще крепче связавшей нас.
Наверное, из-за хлынувшего на меня водопада новых чувств и ощущений я тогда не обратила внимания та то, как по-разному мы с ним смотрим на многое в жизни. Я, будучи полукровкой, ясное дело, считала расовую терпимость само собой разумеющимся положением. Лазарэль же, считал эльфов венцом творения, всегда подчеркивая дистанцию между другими расами. Он ненавидел орков и с презрением относился к гномам. Я фанатела от музыки, которая доминировала в моей жизни, он считал её малозначащим явлением. Я к своим концертам относилась как к ответственной работе, он – как к детскому развлечению.
Наши близкие отношения вынудили Лазарэля по этическим соображениям отказаться от должности моего телохранителя и вернуться в отряд воинов Дозора. Мы стали меньше видеться. Но каждую свободную минуту стремились быть вместе, проводя это время, в основном, в его постели. И очень скучали друг о друге, если не удавалось увидеться хоть один день.
Вскоре, наша связь ни для кого не была секретом. Тогда и состоялся мой разговор с Еваниэлью.
– За что ты его любишь? – спросила она меня.
– А разве любят за что-то? – удивилась я. – Просто люблю. Возможно, даже вопреки, а не за что-то.
– Раз ты не можешь ответить на мой вопрос, это не любовь, а влюблённость, в основе которой всегда лежит мощное половое влечение. А вот во что перерастёт эта влюблённость – в любовь, ненависть или равнодушие, покажет время. Любовь же – это осознанное чувство, когда ты можешь конкретно ответить: люблю за… например, ум, доброту, заботу, общность интересов, взаимопонимание, чуткость и так далее.
– Я с этим не согласна, – категорично возразила я, сердясь, что меня не понимают.
– Это потому, что ты ещё маленькая, - снисходительно улыбнулась Еваниэль.
– Нет, я уже взрослая! – возмутилась я.
– Ладно, не будем спорить. Вернёмся к этому разговору года через три, но помни, я всегда, если понадобится, помогу тебе советом или делом.
Я не придала большого значения этому разговору, а стала активно бороться с родителями за право проживать отдельно от них, мотивируя это тем, что Академию я закончила, физически созрела, у меня появилась личная жизнь, и я вполне самостоятельно себя материально обеспечиваю.
Но родителей не удавалось переупрямить. Мне было заявлено, что правила для всех одни. Несовершеннолетний не может жить самостоятельно, без опеки взрослого. И не надо приводить в пример наших, выросших в Эльфийском Лесу, орчанок. У них совершеннолетие в двадцать пять лет и потому, что продолжительность жизни у них короче, и потому, что к этому возрасту они созревают не только физически, но и психически. А эльфийки совершеннолетия и полной зрелости достигают только к сорока годам, да и то, для многих личностей и этот срок под вопросом.
Я, со слезами на глазах, с глухим отчаянием жаловалась Лазарэлю на жестокое отношение ко мне родителей, ища у него сочувствия. И находила. Он хотел, чтобы мы были вместе, не меньше чем я. В один из таких слезливых моментов, он рассказал мне, что выяснил - очень редко, но всё-таки бывают случаи, когда даже несовершеннолетняя эльфийка может уйти из родительского дома. Для этого надо выйти замуж и перейти под опеку мужа. Он заверил, что очень любит меня, мечтает прожить вместе всю оставшуюся жизнь и, если я решусь стать хозяйкой в его доме, будет безмерно счастлив.
Выйти замуж за Лазарэля – такой вариант мне показался самым желанным. Меня во всем устраивали наши с ним отношения. Я никакая не Дармия для него, чего всю жизнь опасалась, а значит, наша любовь более свободная – без зависимости с его стороны и без ответственности с моей.
Сейчас мне стыдно вспоминать, как не желая слушать никакие аргументы родителей, брата, сестры, Учителя, что не надо спешить с таким важным решением, я упорно и агрессивно настаивала на замужестве с Лазарэлем. И таки, добилась своего.
Вначале нашей совместной жизни с Лазарэлем, я была счастлива. Ходила гордая, довольная собой, дескать, вот я какая самостоятельная, настойчивая, не опускающая руки, как бы трудно ни было достичь задуманного. Я получила и любовь желанного мужчины, и, наперекор родителям, совместную жизнь с ним. Свысока поглядывала на сверстниц – вот, какая я уже взрослая! Радовалась, что любима, и млела от обращения ко мне Лазарэля – «Сокровище моё». Даже его тотальная ревность ко всему: моим близким, моим музыкантам, моим увлечениям, всё это, казалось мне проявлением его любви.
Наверное, в словах «жизненный опыт» есть смысл. У Лазарэля он был, а у меня нет. Я даже не заметила, как он сузил круг моего общения и интересов, целенаправленно подчиняя и приковывая меня к себе. Он хотел, чтобы я пела только для него, ревниво ограничивал моё участие в концертах, где на меня смотрит множество глаз. Заверял, что мы не нуждаемся в моем заработке, что он сам обеспечит меня всем необходимым. Особенно его злило моё тесное общение с гномом и орком в моей музыкальной группе. Когда я впервые отчётливо поняла его брезгливое презрение к представителям других рас, то в шоке спросила:
– Но я сама полукровка, как же ты тогда можешь меня любить?
– Твоя мать относится к той расе, смешение кровью с которой можно примириться. Её внешность, хоть и отличается от нашей, но не отталкивающая. Она умна, а знаниями и умениями, которые достигла её раса в другом мире, можно только восхищаться.