Страница 61 из 106
– Зачем ты нацепила на себя эту тряпку? – спросил он, указывая на накидку от жужал.
– Чтобы не привлекать к себе внимания.
– Получается? – с ироничной смешинкой во взгляде, спросил он.
– Нет, – честно ответила я.
– Это твоя комната, - махнул он рукой, - положи где-нибудь свои вещи.
Я, не осматриваясь, бросила сумку в ближайший угол.
– Давай я проясню твое положение в моем доме, – продолжил он. – Ты не пленница, пленников я содержу в подвалах. Поэтому можешь свободно перемещаться по дому. Я сам сейчас его тебе покажу.
– А на улицу можно выходить? – уточнила я.
– Только во двор.
– А для чего я тебе? – спросила я, пытаясь понять его мотивы. Надо разобраться, зачем я здесь нахожусь, и определиться со своей тактикой поведения. Не все ли равно ему было, где я живу, в его доме или в доме Горуса, ведь петь-то я не отказываюсь.
Он долго молчал, заставляя меня сильнее нервничать, а потом ответил:
– Возможно, я женюсь на тебе.
– Зачем? – ужаснулась я такому непонятному, неожиданному и нежелательному ответу. – Я знаю, что у тебя нет жён, только наложницы. Даже знаю, что среди них есть эльфийка. Что же, вдруг, ты надумал жениться? Гораздо больше выгоды ты получишь, используя меня как певицу.
– Ты не можешь судить о моей выгоде, - холодно заметил он. - Во-первых, до тебя я не встречал женщины, достойной быть моей женой. Во-вторых, ты умеешь влиять на умы, и с твоей помощью мне будет легче манипулировать своими подданными. А кто лучше жены знает насущные потребности мужа? В-третьих, я собираюсь изменить традицию, и впредь, следующим Владыкой, после моей смерти, будет не победивший в поединке воин, а мой сын, официальный наследник. И ты мне его родишь. У меня много детей, но они рождены наложницами. Мало того, что это дети рабынь, так ещё и ни один из моих сыновей не вышел умом и характером, чтобы стать будущим Владыкой.
– Но я не хочу быть твоей женой, – категорично покачала я головой.
– Это пока, - усмехнулся он. - Поживёшь в моём доме и захочешь. Но тебя никто и не будет спрашивать, хочешь или нет. А сейчас снимай свою тряпку, и пойдём.
Ладно, на эту тему мы еще поспорим, потом. Я молча сняла накидку, и невозмутимый Владыка вдруг вытаращил глаза. Мой костюм серебристого цвета имел слабо заметный рисунок, напоминающий чешую, был сделан из незнакомого материала, имел на плечах непонятные артефакты и обтягивал меня, как вторая кожа. С одной стороны, он ничего не скрывал, с другой, делал настолько далекой и чуждой, что я выглядела не женщиной – холодной, недоступной статуей.
– Что это? – спросил он.
– Моя защитная одежда, – скрывая злорадство, ответила я.
Он подошёл ко мне и провёл рукой вдоль моего тела. Я ничего не почувствовала, впрочем, он тоже ничего не должен был ощутить, кроме неживой, чуть прохладной, гладкой, твёрдой поверхности.
– Сними, – приказал он.
– Нет. Я пока тебе не доверяю, - возразила я.
– Не имеет значения, снимай! – велел он, со слышимым в голосе нетерпеливым раздражением, вызванным моим неповиновением.
Ох, Титанур задери, как же трудно жить, не пользуясь Даром!
– Не сейчас, – упрямо не согласилась я, и, несмотря на запрет Еваниэли, добавила в Голос чуть-чуть Силы.
Помолчав немного и что-то решив, Владыка сказал:
– Ладно. Тогда у нас будет другой маршрут знакомства с моим домом. Ты должна понять, куда попала, чем грозит неповиновение и сопротивление моим желаниям. Надевай снова свою тряпку.
И он повёл меня в свои подвалы. Там, при слабом свете поступавшем из крошечных окошек под потолком, располагавшихся на одном уровне с поверхностью земли, я увидела, как в закрытых железными решётками маленьких одиночных камерах, где даже лечь не хватало места, стоят и сидят прикованные цепями к стене орки.
Многие из них представляли собой скелеты, обтянутые кожей. Некоторые имели на теле кровавые следы пыток. У кого-то были обширные ожоги, у кого-то отрублены пальцы рук, или хвост, или ноги до колена. У кого-то отрезаны уши, выбиты зубы, выколоты глаза. Чудовищные раны сочились гноем и добавляли, к стоявшему тут невыносимому запаху немытых тел и отходов жизнедеятельности, еще и специфический, тошнотворный запах разложения плоти. Все здесь были обречены на долгую и невыносимо мучительную смерть. Отовсюду раздавались душераздирающие хрипы, кашель, стоны.
Однажды, во времена моего обучения в Академии, на занятиях по изучению рас, я спросила Учителя, откуда мы так много знаем об анатомии и физиологии орков и об их жизни в Степи, если отлавливаем только случайных одиночек, раз в пятьдесят лет. И вряд ли эти пойманные орки охотно рассказывали о себе. Учитель ответил, что рассказывали. Иногда, правда, приходилось применять и ментальную магию и пытки, и препарирование трупов. Услышав про пытки, мы все пришли в изумление, возмущение и ужас, но Учитель твёрдо заявил, что такая мера вполне приемлема по отношению к врагам, которые пришли незваные на нашу землю с оружием в руках. Что излишний гуманизм, в этом вопросе, может привести к собственной гибели. Мы, тогда, хоть и со скрипом, но всё-таки приняли такую позицию.
А вот теперь, я вижу результаты таких пыток. И не по отношению к непримиримым внешним врагам, а к соотечественникам. Глядя вокруг, я испытывала смятение и ужас от безжалостной жестокости Владыки и сжимающую сердце жалость к несчастным. И понимала, для чего мне это показывают. Перспектива самой здесь оказаться, вызвала паническую дрожь.