Страница 65 из 69
– Как просто!
– Да! А мистики напустили бы туману!
Я промолчала, лихорадочно решая, какую же из недавних моих историй подбросить ему в качестве задачки. Но старичок сам продолжил разговор:
– Вас интересует проблема времени? – он держал в руках книгу, которую я случайной прихватила с собой. Это оказалась та самая монография, которую я взяла из библиотеки, чтобы найти в ней ответы на вопросы Ивана Карловича. И до сих пор не вернула!
Эти мысли отвлекли меня от старичка, а он, кажется, и не заметил, что я не ответила, продолжая с интересом листать книгу.
Найдя, наконец, какой-то фрагмент, он хмыкнул и снова обратился ко мне:
– Эта книга помогла вам понять суть времени?
– Нет, к сожалению. Единственное, чего я поняла совершенно точно – это то, что единой общепризнанной теории, объясняющей и описывающей такое понятие как время, на данный момент не существует. У физиков – своё видение, у философов – своё, у религиозных догматов – своё. Вот вы как физик можете объяснить мне, гуманитарию, что это такое?
– Пожалуй, не смогу! Я тоже придерживаюсь мнения, что человеку недоступно проникнуть в сущность таких понятий, как время и пространство. Но я могу рассказать вам, как научились измерять время…
– Вы хотите рассказать об изобретателе часов Гюйгенсе? – перебила я, снова подумав о Иване Карловиче.
– Нет, конечно! Христиан Гюйгенс изобрёл ведь пружинные часы. А до этого уже существовали маятниковые. И первым придумал маятник Галилей. Хотите услышать эту историю?
– Ещё бы!
– Галилей находился в храме. Перед службой зажигали свечи, поэтому люстры раскачивались с унылой монотонностью. Было скучно, время проходило без пользы, чтобы спасти время Галилей стал наблюдать за светильниками. Большие люстры на длинных цепях раскачивались очень медленно, те, что на цепях покороче – двигались быстрее, а маленькие, на коротких цепях, мельтешили: туда-сюда, туда-сюда. «Интересно, сколько раз большая люстра поравняется с головой епископа, пока тот дочитает проповедь, а сколько будет ударов моего сердца за время между двумя «касаниями» головы епископа?», – подумал Галилей. Он взял себя за руку и стал считать пульс, насчитал 23 сердцебиения. Справа от Галилея сидел Петрарка и не сводил глаз с Лауры, сердце его бешено колотилось…
– Погодите! – перебила я. – Разве Петрарка с Галилеем были современниками? Петрарка ведь жил века на два-три раньше…
– Хорошо. Не Петрарка. Это был другой влюблённый. Галилей взял его за руку и насчитал 32 сердцебиения. Слева дремал старик, у того Галилей насчитал 16 сердцебиений. В это время мимо них проходила Лаура. Какая красивая женщина проходит мимо, – подумал Галилей. Какое божество проплывает рядом, – подумал Петрарка. Носятся в храме как угорелые, – возмутился старик.
Служба закончилась, и Галилей возвращался домой. Вдруг он услышал шум за спиной, оглянулся и увидел, на него мчатся лошади, запряжённые в карету. Надпочечники выбросили адреналин в кровь, внутренние часы Галилея побежали, лошади плавно поплыли в воздухе. Галилей медленно уперся в круп подплывающей кобылы, воспарил над землёй и поплыл к придорожным кустам. Пришёл с себя лёжа на земле, серьёзных травм не было, отделался царапинами, карета доджа уносилась вдаль.
Вместо дома Галилей пошёл в университет, чтобы в кругу сокурсников отметить своё спасение.
На пирушке он убеждал друзей, что время для каждого человека течёт по-разному. Для юноши, у которого все шестерёнки не изношены и вращаются быстро-быстро, всё происходит скучно и медленно, ему хочется ускорить события. Для пожилого человека с замусоренным и изношенным организмом, те же события кажутся суетными и излишне поспешными, ему хочется всё замедлить и упорядочить. Галилей утверждал, что для объективной оценки времени нужен измерительный прибор, и он знает, как его сделать – нужно взять люстру-маятник и приделать к ней счетчик «касаний головы епископа». Прибор назвали часами и тут же «обмыли» их, чтобы точно отсчитывали грядущие века и тысячелетия…
Как за разговором летит время! – неожиданно закончил старичок, взглянув на часы. – По-вашему, успею я за пятьдесят минут пешком добраться до речного порта?
– Если спуститесь по «канатке» к Волге, а дальше пойдёте прямо по дамбе, то вполне успеете.
Он кивнул и, пожелав мне всего хорошего, заспешил к фуникулёру.
А я осталась со своими вопросами, которые вдруг обрушались на меня все сразу, требуя немедленного осмысления. В который раз мысли обратились к Ивану Карловичу. Где он теперь? В каких временах? Удалось ли ему разгадать, что же такое время?
Снова вспомнив, что давно пора вернуть книгу, я с сожалением оставила уютную скамейку и направилась во Дворец книги, находящийся на том же бульваре Венец, где мы только что расстались со старичком.
Внутри старинного здания царил полумрак, пахло пылью и почему-то кошками (наверное, их держат здесь для того, чтобы защитить от мышей книги). Несмотря на разгар экзаменационной сессии, в библиотеке было немноголюдно: должно быть, студенты отправились готовиться к экзаменам на пляж.