Страница 62 из 134
Говорят, что груз тайны так велик, что, рассказав ее, какой бы страшной и тяжелой она не была, на душе становится легче.
Это неправда.
На душе становится пусто от осознания того, что назад ничего не вернуть, и ты своими собственными руками разрушил тот хрупкий шанс на счастливое будущее, которое было так близко…
Чувство обреченности и черной дыры в груди – вот что значит раскрыться.
- Палачи пришли за мной не просто так. Я виновата в том, что рассказала человеку не только о нашем роде, но и Берсерках в целом,- проговорила я отчетливо и безжизненно, уже ни на что не надеясь и ожидая, как сейчас поднимется волна криков, проклятий и возможно даже попыток выкинуть меня из дома.
- Это мы уже и так поняли. А теперь подробно и с самого начала, - сухо, но на удивление спокойно выдал Карат, усаживаясь рядом с отцом на подлокотник кресла, - Откуда ты, кому именно рассказала, и что случилось потом? Палачи не стали бы покидать своих запредельных загадочных земель, если бы все было так просто!
А погрома и криков не будет?
Я ошарашено окинула сосредоточенным взглядом семью, впервые позволяя себе прислушаться к тому, что они чувствовали.
Да, конечно, все были расстроены, были злы по поводу сложившейся ситуации.
А еще буквально под потолком витало напряженное ожидание моего более развернутого рассказа.
…но не было ненависти, направленной ко мне острыми раскаленными стрелами, отчего я растерялась настолько, что первое время никак не могла собраться с мыслями, ожидая вовсе не такой реакции.
- Ты родилась не в лесу, дочка? - мягко спросил Сумрак, должно быть, лучше остальных понимая, что я в таком замешательстве, что сама не начну, когда стала перебирать собственные пальцы, теперь понимая, что мой позор не закончится так быстро, как я мечтала.
Меньше всего на свете я бы хотела рассказывать о том, что было со мной перед семьей Янтаря, словно я все еще надеялась на то, что после всего услышанного они позволят ему вернуться ко мне.
- Нет, - с трудом смогла просипеть я, откашливаясь, чтобы прочистить горло, и пытаясь отбросить от себя все чувства, отвечая словно была на допросе: максимум информации-минимум эмоций, - Я родилась в деревне и жила в ней до последнего времени.
- Одно из поселений Бурых? – тихо обратился Карат к Сумраку, и пусть этот вопрос предназначался не мне, все таки тихо выдохнула:
- Боюсь, что нет. Папа не был таким большим и сильным, как вы, но он был единственным крупным мужчиной в нашем поселении. Да и я бы все равно почувствовала других Берсерков, будь они близко.
Старшие Беры молча переглянулись, но вслух ничего не сказали.
- А твоя мама? – снова первым заговорил Сумрак все так же мягко и успокаивающе, но даже его голос и теплые серые глаза не могли остудить мою пылающую в агонии душу.
-Умерла.
- Роды? – пробасил отец.
- Нет, болезнь. Я была единственным ребенком…до рождения Молчуна. Но не настолько большой и крупной, чтобы со мной были проблемы при родах.
- Я так и подумал, - буркнул отец, откидываясь в кресле назад и поджимая губы, но ни на секунду не убирая рук с плечей молчаливо застывшей Златы, чьи ресницы еще ни разу не дрогнули с того момента, как она услышала о Лютом.
- И никто из людей не обращал внимания на то, что твой отец отличается от них? - чуть дернул бровью Карат, прищуривая свои жуткие пронзительные глаза, от которых меня и сейчас бросало в дрожь.
- Папа был кузнецом среди людей, думаю, что все считали, что тяжелая работа сделала его таким богатырем.
Я могла поклясться, что каждый из них принюхивался к каждой моей букве, и могла их понять.
- Он сам выбрал жизнь среди людей? – взял в свои руки допрос Карат, наверняка считая, что в Сумраке слишком много теплых чувств по отношению ко мне.
- Мы никогда не обсуждали это, но думаю, что да. У рода Бурых ведь не запрещено жить среди людей. По крайней мере, я не помню того, чтобы папа страдал. Он часто уходил в лес и общался со своими медвежьими собратьями.
Мужчины снова переглянулись между собой, но и в этот раз промолчали.
- Ты рассказала о нас кому-то из вашей деревни?
Ох уж этот Карат!
Если общение с Сумраком было подобно хождению по мягкой траве, то каждое слово Карата было словно колючая проволока, которая впивалась больно, но отрезвляла, как пощечина.
Я на секунду закрыла тяжелые ресницы, буквально кожей ощущая взгляды всех Беров.
А я то наивно полагала, что не могу опозориться еще больше перед семьей Янтаря!
И что же теперь?
Всё шло к тому, что мне предстояло еще поведать о своей неудачной влюбленности, при чем, пытаясь сделать это так, чтобы не вдаваться в особо интимные подробности!