Страница 58 из 134
— Беззаконие — принуждать женщину к замужеству! — Вильярины слова падают камнями в пропасть.
— Увы, но закон можно толковать и так. Я не знаю, чем ещё там грозили, как давили, но твоя мать покорилась. Она осталась с Поджей, быстро забеременела и с первого раза родила сына. А когда минуло три луны после родов, и муж стал приступать к ней снова, не слушая, что она ещё кормит грудью, что договор выполнен, и пора освободить её — тогда она сбежала по изнанке сна в дом своих родителей. Наритья были в ярости: и мудрые, и главы домов, все требовали выдать беглянку назад. Старый Вильяра отказался наотрез и пригрозил, что если увидит или учует кого-то из Наритьяр в своих угодьях, то пусть они пеняют на себя, и что купцам, мастерам и странникам Наритья в клане Вилья тоже больше не рады. Старший Наритьяра сгоряча созвал Совет, поперёк воли Вильяры, но почти никто из мудрых его не поддержал, ещё и попеняли за диковинные брачные обычаи его клана. Знахарка свидетельствовала против Наритья и для всех, способных слышать, очень внятно разъяснила, почему женщины Марахи Голкья живут мало и плохо, и чем тамошние порядки поперёк закона, вкупе со здравым смыслом. Кое-кто из Наритьяр тогда прошипел, что зато его клан растёт, а не прозябает, как некоторые, и скоро Наритья установят на всей Голкья новый закон, гораздо лучше прежнего, а ведьма-свидетельница пожалеет о своих делах и словах ещё раньше. Его мало кто расслышал, да и чего не ляпнешь в перепалке? Склока из-за беглой жены побурлила и утихла с первым снегом, Наритья отступили, даже принесли извинения Вилья. Зимой твои мать и отец познакомились, весной поженились, летом родилась ты, на следующее лето — твой младший брат…
— А зимой пришло поветрие, и все умерли. И мой предшественник не обвинил Наритьяру в беззаконном колдовстве… Ни одного из них, — как бы спокойно подвела итог мудрая.
— У нас было невнятное свидетельство обезумевшей от горя женщины, которая так и не назвала никаких имён. Она говорила: «Я не знаю, кто это был. Я думаю, что я знаю, больше некому, но я не знаю наверняка». Она просила спеть над нею Песнь Познания, так как её рассудку хуже уже не будет, и в конце концов уговорила на это мудрого Вильяру. Но доказательств вины кого-либо из Наритьяр он так и не добыл.
— Значит, я накажу их всех сама, безо всяких доказательств!
Нарыв лопнул, разом стало легко и совсем не больно. Вильяра улыбнулась и закрыла глаза, мгновенно уходя на изнанку сна. Даже Нимрин не успел в этот раз тяпнуть её за ухо. Она прыгнула в ледяной лабиринт, твёрдо зная, что превозможет ловушку, сыграет с её строителем по собственным правилам. И когда вокруг выросли знакомые ледяные стены, она не заскользила под уклон, а зашагала, будто по ровному, озираясь по сторонам, видя тут и там вмёрзшие в лёд тела, но пока особо не приглядываясь. Их было не меньше десятка, и все они умерли давно, однако откуда-то тянуло свежей, едва подмороженной кровью. Вильяра двинулась на запах, готовая к разным пакостям, но не к тому, что увидела. На ледяных шипах висело изувеченное тело Старшего Наритьяры. Она подошла вплотную, заглянула в безнадёжно мёртвое — ни малейших сомнений — лицо наставника. Мудрый расставался с жизнью мучительно, а прочего по его выпученным глазам и страдальческому оскалу было не понять. Чтобы колдун, не погибнув сразу, не попытался сняться с шипов — удивительное дело! Или его придержали так, или начал умирать не здесь, или отдал все силы призрачному обличью... Вильяра почуяла опасность, и прежде, чем ледяные стены с гулом и грохотом обрушились, успела сделать две вещи: выдрала у мертвеца серьгу — знак мудрого — вместе с изрядным клоком шерсти и убралась, откуда пришла.
Первым делом проверила, что трофеи с собой, вторым — чмокнула в губы ошалевшего Нимрина, которому свалилась на руки, третьим — увернулась от подзатыльника Латиры. Вместо неё попало тому же Нимрину, но он перехватил руку мудрого и рявкнул, будто на упряжных зверей:
— Все — стой!
Все застыли, кроме Юни: тот подскочил, повалив остальных, испуганно взвыл и замер…
— А теперь, на место. Медленно, — в голосе воина было столько власти, что попробуй, ослушайся, — Все садимся, а ты, мудрая Вильяра, рассказываешь, куда ходила.
— Да уж, малая. С твоею прытью.., — Латира растревожил рану и теперь с трудом переводил дыхание.
Убедившись, что старику не станет хуже, Вильяра начала с главного:
— Старший Наритьяра мёртв, и это не я! Похоже, он погиб тогда же, когда пропал. Я нашла его в ледяном лабиринте. Я победила эту ловушку, но не успела осмотреться толком, как всё рухнуло. Там были ещё другие мертвецы, старые, в толще ледника, я их не опознала.
Вильяра старательно гнала мысль, что одна из фигур во льду страшно похожа на маму: лица не было видно, но узор на куртке — до боли знакомый.
— А теперь докажи-ка, мудная, что это не ты заманила в ловушку и убила своего наставника, — Нимрин подался вперёд и пронзил её неприятно пристальным взглядом.
— Что?! — Вильяра опешила. — Да как ты смеешь обвинять меня! Да это худшее…
Чужак примиряюще улыбнулся и сбавил тон:
— Положим, я-то вижу, что ты сказала правду. Но мы уже выслушали историю о любителях возводить несусветную напраслину. У тебя будет, что возразить на подобное обвинение?