Страница 76 из 90
За несколько первых недель последнего осеннего семестра Петя окончательно разобрался, кто есть кто в группе и какой преподаватель чего требует, и зажил почти прежней жизнью. На лекционной неделе парни всё время звали его выпить пива после пар. Однако он отвечал, что не будет. Никто не задавал лишних вопросов, однако, Лёха, с которым они обычно сидели за одной партой, всё же решился:
– Дэлл, ну чё, пойдём бухнём?
– Лёх, я же завязал! – отказался Петя.
– Это после аварии что ли, мэн? – осторожно поинтересовался однокашник.
– Да блин, слушай, на самом деле, мы с пацанами собрались на даче, короче. Они сначала пили пиво живое, потом обычное баночное, а я же ещё колёса глотаю, мне надо до конца сентября, но я думал, что это всё гоны, один глоток сделал нефильтрованного, так я потом еле встал вообще, башка гудит, так хреново было. Капец. Мне как бы нельзя бухать до окончания лечения, а я думал, что прокатит. Хорошо, хоть никто не запалил, – пояснил он.
– Слушай, Дэлл, ну мы с тобой ещё бухнём? В октябре? – предложил Лёха, – помнишь, после зимней сессии мы с тобой насвинячились?
– Ой, не вспоминай…
– Окей, мэн, делай всё, как я тебе завещал, пошли на пару.
В конце октября Петя со всеми остальными уже хорошенько отметил День группы и окончательно влился в коллектив, ведь, как известно, чтобы подружиться с кем-то – с ним надо выпить. Коньяк укрепляет сосуды, а водка – связи.
Река жизни вошла в привычное русло. Надежда Владимировна не слишком наседала на сына, а он, в свою очередь, старался делать то, что должен, хорошо. Однако пятнадцатого ноября между сыном и матерью произошла не просто размолвка, а реальный конфликт, сравнимый разве что со Второй Мировой войной. Дело пахло керосином. Петя всё ещё оставался на позиции в кухне, когда его мать уже покидала поле битвы, хлопнув дверью. Пал Палыч только что вернулся с работы:
– Что случилось? Кто-нибудь кормить меня будет?
– Я не могу больше с ним разговаривать, Павел, еда на плите, разогрей, пожалуйста, мне надо ребёнка укладывать! – донеслось из комнаты.
– Садитесь, Пал Палыч, ужинайте, – сказал Петя.
– Так что у вас произошло? – повторил мужчина свой вопрос, немного утолив голод.
– Да ну, даже не хочу об этом говорить, – пробубнил его воспитанник.
– А придётся, наделал дел – отвечай.
– Да в том-то и дело, что я ещё ничего не делал, извините за тавтологию, – ответил Петя.
– Извиняться перед матерью будешь, – заверил его отчим, – ну?
– Короче, я сказал, что решил жить отдельно, попросил её выселить жильцов с моей квартиры – отчеканил Петя, – денег я отложил немного с сайтов – на первое время должно хватить. Мама заявила своё категорическое «нет». Я хотел объяснить, зачем это мне нужно. Она даже слушать не стала. Сказала лишь, что когда я закончу учиться и найду нормальную работу, она так и сделает. А пока – нет.
– Действительно, зачем тебе сейчас нужна квартира, мы чего-то не знаем? – спросил Пал Палыч, убирая свою тарелку в раковину.
– Да вы даже не даёте объяснить! – воскликнул Петя.
– Ну, я слушаю, почему ты меня не дождался? Куда спешил? – снова осведомился его собеседник, наливая себе кофе.
– Да не могу я ждать! Вопрос жизни и смерти!
– Так, полегче, во-первых. Поспешишь – людей насмешишь, ты это знаешь? Может, тебе корвалолу накапать? Возьми себя в руки! Пока не успокоишься, разговаривать с тобой не буду,– объявил Пал Палыч.
– Хорошо, – медленно произнёс Петя, – дело в том, что я познакомился с девушкой, но я её ещё плохо знаю, поэтому хотел поселиться на квартире и начать с ней встречаться. Вот так всё банально. Пал Палыч, вы же мужчина, вы меня понимаете? С мамой бесполезно разговаривать!
– Так, подожди, значит, ты с … как её зовут?
– Тамара, – ответил Петя.
– А, Тамара – оригинально. Давно ты её знаешь? – осведомился Пал Палыч.
– Три недели.
– Та-ак. Что-то я вообще ничего не понимаю, подожди, – сказал мужчина и встал из-за стола. Он открыл кухонный шкафчик, достал оттуда две пятидесятиграммовые рюмки и початую бутылку коньяка «Арарат» и лимон. Вымыв, нарезав цитрус кружочками и положив на блюдце, Пал Палыч поставил всё это на стол, разлил спиртное, подвинул одну рюмку слегка очумевшему отпрыску, а вторую выпил сам со словами «не пьянки ради, здоровья для».