Одиночка

Ральф. Не надо так говорить. Но слушайте. Я знаю, вы безжалостны. Но я могу предложить вам кое-какое дельце. В смысле, вы можете взять руководство. (Ждет, когда Смит возьмет руководство.) Вы думаете, вот, до последнего предела докатился. Что ж, такие, как я, тоже нужны в жизни. Можно я вам как-нибудь позвоню. Смит. Нет.

Ральф (оборачивается ко входу, Смит тоже повернулся взглянуть). А, вот и ваша гостья. Будьте так добры. Вы меня не знаете. (Пятится; мисс Томсон с улыбкой входит. К ее котиковой шубке приколот цветок кизила. За сценой тихий напев «Энни Лори».)

Смит (встав, правой рукой производит движения как при рукопожатии; мисс Томсон протягивает и убирает руку, при этом между ними футов пять — теснее их еще не свели сегодня капризные пути дружеского сближения). Хелло, мисс Томсон. Томсон. Когда вы наконец начнете звать меня Салли.

Смит. Салли.

Томсон. Уже лучше. (Обозревая Смитовы шикарные одежды.) Ну и прикид. Смех, да и только. Знаете, Смитик, вы настолько старомодны, что даже перестаешь это замечать. Этакий прямо космополит. Ишь ты, воротник-то у него — соболь.

Смит (кивнув на шубку мисс Томсон). Ну и что, а у вас — котик.

Томсон. Нет, ну как встретились: словно две вешалки в шкафу.

Смит. Вы замечательно выглядите. Томсон. Это маска. (Поправляя цветок.) Внутри у мисс Томсон песчаная буря. При этом внешняя Томсон, блаженно улыбаясь, скользит на лыжах с солнечного склона.

Смит. Как отнесется внутренняя Томсон к тому, чтобы слегка закусить. (Жестом приглашая мисс Томсон сесть за столик.)

Томсон (распахнув шубку, забирается в кабинку). Что ж, можно.

Смит (взмах рукой). Официант. (Танцующий выход Ральфа.) Что вам взять, Салли. (Ральф со своим карандашом и блокнотиком на изготовку, склонив голову, слушает указания Смита и мисс Томсон.)

Томсон. Мне только пиво. Смит. А ничего, если я возьму себе копченых сосисок с капустой.

Томсон. Будьте как дома… Смит. Пиво для мадам, пиво и копченые сосиски с капустой мне.

Официант (нараспев). Пиво для мадам, пиво и копченые сосиски с капустой для господина. (Кланяется, уходит.)

Томсон (Смиту). Каково, а. Урок ему на пользу. (Выкарабкивается из шубки.) Фу, спарилась. (Сосредоточенно разглядывает Смита.) Смитик. Что с вами. У вас что — было тяжелое детство. (Смит пару секунд соображает, было ли у него детство.) Говорят, вы завели себе лимузин с шофером, бронированный, зеркальные стекла. С вами что, разделаться хотят. Плохо, плохо без друзей.

Смит. Как раз они-то и хотят со мной разделаться.

Томсон. Смитик, да ну вас. Расстегните пальто. (Смит приспускает с плеч пальто.) Может, думаете, вас решили истребить при помощи сквозняка. Смит. А что, пуля — это еще не самое страшное, мисс Томсон. Томсон. О.

Смит. От пули еще как-то можно защититься. А вот кривотолки и подлые наветы давят на психику. Томсон. Надо же.

Смит. А я скучал. Вы так исчезли вдруг, не появлялись. Сколько недель прошло. Ни разу не попытались связаться. А я вас даже выследил — живет себе в особнячке на крыше небоскреба и вдобавок под чужим именем.

Томсон. Да я знаю, Смитик. Привратник решил, что вы мой папа.

Смит. Понятно.

Томсон. Да, Смитик, как ни печально, но жизнь сложна. Прямо вот все одно к другому. (Смит медленно натягивает и снова стягивает с руки перчатку.) Не верите. Ладно, тогда слушайте. У вас жена и четверо детей. Плюс некая хижина в некоем лесочке. (К столу приближается Ральф.) Плюс некая секретарша. (Рукой проводит у себя над животом широкую дугу.) С этим делом. Хотите, чтобы я говорила дальше. (Ральф ставит на стол тарелку с сосисками и капустой и кружки с пивом.) Понимаете, Смит, вы, может, этого еще не осознали, но у меня есть принципы. (Ральф за ее спиной неспешно отступает. Еще мгновение маячит поблизости.) Какого, извините, хрена. Конечно, такие разговоры — верный способ испоганить вечер. Но что если бы я позвонила вдруг и сказала: привет, Джордж, я жду ребенка, что бы вы тогда сказали. (Ральф, на подходе к кухне, шутовски засовывает в каждое ухо указательный палеи,.) Салли, это все здорово, но у меня уже есть четверо. (Лицо Смита несколько встревожено.) Не пугайтесь, я не беременна. Вот-вот, я к этому и веду: у вас жуткий страх на лице.

Смит. Да нет, просто тревога. (Слегка роняет голову.)

Томсон. А в чем дело, Смитик.

Смит. Поплыл.

Томсон. Никуда вы не поплыли. Просто входите в тот возраст, когда начинают предаваться кое-каким порокам. И извращениям. Кушайте сосиски. Да-а, капустка. Вы же взлетите на воздух.

Смит. Простите, не понял.

Томсон. Ну вот, улыбка — это уже лучше. (Смит, отгрызающий кусок довольно длинной вкусной сосиски.) Вы знаете, я ведь пыталась с вами связаться. Звонила. В ваш новый офис. Спрашиваю Джорджа Смита, а мне дудят и барабанят, да еще песня какая-то дурацкая — вдали за синими горами или что-то в таком духе. А там у вас, в «Радостном», к телефону подошла Матильда и сказала мне: это, мол, скиния темнокожего спасителя. (Тянется взять погрустневшего Джорджа Смита за руку, склоняясь к нему через стол, чтобы пронизать взглядом того, другого Смита, Смита затхлого и закоснелого, который в это время левой рукой пронзает вилкой кусок сосиски.) Смитик, мы ведь теперь вроде как старые друзья. Дай кусить. (Откусывает от сосиски, беззащитно торчащей у Смита изо рта.)

Смит. Неделя за неделей. Я даже по вокзалу Гранд-Сентрал слонялся. Думал, может, вам на поезд понадобится.

Томсон. Ах, Смитик. Я слаба. Зачем притворяться. (Весело дожевывая.) Решила попытать счастья в супружестве. Сказала тогда, что приду к вам на похороны. А если я приглашу вас ко мне на свадьбу, вы придете.

Смит. Мисс Томсон, какой ужасный у нас разговор.

Томсон. Я знаю.

Смит. Я уже чуть не молился. Дескать, пожалуйста, Боже, сделай, чтобы в мою жизнь опять вошла Салли Томсон. И чтоб на ней при этом — одни ее жемчужинки.

Томсон. О Господи. (Перестав жевать, проглатывает кусок сосиски.) Я обещала Богу, что буду хорошей девочкой, впрягусь в брачный хомут. По локоть в мыльную пену. Отжимать носки, натирать полы. Да ну, я ужасная лгунья. Единственное, куда моя рука уйдет по локоть, так это в лайковую перчатку, а отжимать она будет чековую книжку. Этот парень наследует целой династии. Захочу океанский лайнер — только свистни.

Смит. Мисс Томсон. Что вы могли бы сделать от любви.

Томсон (вглядываясь в благородные георгианские окна Смитовой души). Как это мило вы сейчас сказали.

Смит. Ну так что.

Томсон. Не знаю. То, что всегда делаю. Хнычу. Хнычу и посвистываю. Из меня получится дрянная жена, я это понимаю. Выхожу за него из-за денег. Я ему так и сказала. А он молодец — ответил, что женится на мне из-за моего ума. Я решила, что это так здорово, что тут же согласилась. После того, как он увивался за мной полгода.

Смит. Ум у вас действительно имеется, мисс Томсон. (Улыбка мисс Томсон.) Действительно имеется.

Томсон. Все, что у меня имеется, — это кое-какой запас формулировок. (Постукав себя по очаровательной золотистой головке.) Вот отсюда. Вроде как в том вашем письме. Дорогой сэр, я сделаю из вас жаркое под белым соусом. А не хотите — придется каждый вторник дважды кашлянуть. Да ну, ведь я не люблю его. И на что ему мое тело. Или, что еще важнее, на что оно мне. (За сценой томное мурлыканье «Энни Лори».) Вы дали мне первую в жизни честную работу. Но до чего паршиво за нее платили. Простите, что я говорю вам это. Но, черт возьми, так мало платить. И все равно я возвращалась по вечерам домой такая счастливая. Нет, честно-честно. Проснусь и радуюсь. Что держу вас в таком страхе.

Смит. Почему это в страхе.

Томсон. Потому что в страхе. Вы там часами копошились у себя за дверью, придумывая, что бы мне такое сказать. Чтобы казалось, будто у вас гигантское предприятие и каждый ваш шаг отзывается повсюду. Но я решила, что вы все-таки ничего. Я пару раз подумала даже, не сказать ли человеку правду. Но если бы вы узнали, какая я большая знаменитость, право же, получилось бы неловко. Да ну, Смитик.