Страница 11 из 15
В этот раз Андрей приехал в Киев в довольно дурном расположении духа. Перед приездом он поговорил по телефону со своими украинскими партнерами и интуитивно почувствовал, что их настроение почему-то стало как-то странным образом меняться. Это были молодые ребята, еще недавно работавшие в ЦК комсомола республики. В их голосе появился какой-то холодок, отстраненность, отчужденность и формальная вежливость. Хотя еще недавно они общались как лучшие друзья и не скрывали своей заинтересованности в сотрудничестве с московским гостем. В свою речь они стали как-то очень неуклюже вставлять все больше слов из украинской мовы, которые, хоть и звучали очень похоже на русские, но, надо признаться, не всегда были понятны Андрею.
– Может, вы тогда уж совсем на украинский перейдете? И будем общаться через переводчика, – невесело пошутил Андрей. Уже потом он понял, что его шутка была ударом по больному месту – украинский язык так, чтобы свободно говорить на нем, они не знали. Особенно сильно такой негативизм исходил от одного из местных ребят, который всем своим тоном давал понять, что делает очень большое одолжение Андрею тем, что вообще с ним разговаривает. Еще пару месяцев назад он прекрасно говорил по-русски, а теперь делал вид, будто с трудом подбирает нужные русские слова. Андрей разозлился не на шутку и в конце разговора даже вспылил:
– По-русски вы, как я чувствую, почему-то не хотите нормально разговаривать. На мове, судя по всему, не можете. Так, может, поговорим на английском?
И тут же сам перешел на английский, – слава Богу, – он его еще не забыл. Но английский они тоже не знали, а резкость тона Андрея их немного отрезвила. Так что дальнейшие беседы шли все же на русском языке, который все сразу резко «вспомнили».
Андрей никак не мог понять, чем вызвана такая резкая перемена в отношении. Еще недавно все были милы и вежливы, а теперь цедят слова сквозь зубы. «Скорее всего у них появились другие предложения, и я впустую потратил время и деньги на эти переговоры», – размышлял Андрей, но решил все же еще раз съездить в Киев, чтобы окончательно расставить все точки над i.
Прямо с вокзала Андрей отправился в гостиницу. Судя по всему, он был первым постояльцем в этот день. Заполняя карточку гостя, заспанная девушка перевернула листок настольного перекидного календаря, чтобы посмотреть дату. Это было 18 августа 1991 года.
Андрей поднялся в номер. Первым делом включил телевизор. Еще со времен работы в редакции он не любил тишины – привык, чтобы вокруг чего-то происходило, кто-то разговаривал, куда-то бежал. А когда рядом никого не было, то всегда включал телевизор или радио. Что бы он ни делал, его это не отвлекало, а, напротив, создавало нужный для работы фон.
Когда телевизор прогрелся, то неожиданно выдал знакомую практически любому русскому человеку музыку из балета «Лебединое озеро». И действительно, по первому каналу шла трансляция этого бессмертного произведения Чайковского. Это было совсем не то, что ожидал Андрей. Он повернул ручку переключения программ телевизора – по втором каналу тоже показывали балет, по третьему – московскому – та же самая трансляция.
Андрей не зря проработал почти 20 лет в газете, а к тому же хорошо знал советские реалии, поэтому сразу понял, что в Москве что-то произошло. «Неужели Горбачев умер», – мелькнула в его голове первая мысль. Эпоха «пышных похорон» начала 80-х была еще свежа в памяти, и именно тогда после кончины генсеков все каналы и начинали трансляцию «Лебединого озера». Такая вот установилась странная традиция. Так что было вполне естественно, что прежде всего Андрей подумал именно об этом.
Последние годы Андрей с головой ушел в работу – борьба за выживание, поиск заказов, семейные проблемы не оставляли особо времени на то, чтобы следить за тонкостями перипетий в верхах. Никаких слухов о плохом состоянии здоровья Горбачева вроде не ходило.
Люди его не любили. Одни за то, что он разрушил все то, что им было дорого, уничтожил привычный им порядок и образ жизни, поставил на грань голодной смерти, а другие за то, что он никак не мог решиться, каким же путем пойдет теперь страна. К тому же Горбачев слишком медленно, но верно сдавал «вражескому Западу» все те позиции, которые считались величайшими завоеваниями СССР. Распущены Организация стран Варшавского договора и Совет Экономической взаимопомощи, что уже де-юре означало конец социалистического лагеря. Казалось, что и сам СССР находится на грани развала. После отмены 6-ой статьи Конституции о руководящей роли партии «Меченный» фактически короновал себя на очередном съезде народных депутатов и превратился из Генсеков в Президенты СССР. По количеству анекдотов о нем Горбачев уже обогнал Брежнева и даже Чапаева. В этом ему немало помогла супруга – Раиса Максимовна, которая, вопреки давним традициям советской политической системы, не захотела оставаться в тени мужа и оказалась на политической авансцене. Самый известный анекдот тех времен:
«Ночью после избрания Горбачева президентом Раиса Максимовна будит его словами – «Думал ли ты когда-нибудь, что будешь спать с одной кровати с супругой президента Советского Союза».
Ходили разговоры о его конфликте с бывшим секретарем московского горкома КПСС партии Ельциным, который явно вел какую-то свою игру. Сначала на съезде народных депутатов тот добился принятия декларации о государственном суверенитете РСФСР, а затем и своего избрания на пост президента республики. Впервые за всю историю страны в республике были проведены президентские выборы, которые многие считали свободными и предвестником нового политического строя. Андрей прекрасно помнил, как они с Аленой радостно пошли на избирательный участок и проголосовали за Ельцина. Он казался решительным человеком в противовес аморфному, будто вечно в чем-то сомневающемуся, но при этом самодовольному Горбачеву. У него с точки зрения Андрея, который люто ненавидел алкоголиков, был один большой недостаток – Ельцин явно часто злоупотреблял «этим делом» и не раз появлялся на публике «под шафе». Но лучшей альтернативы Андрей пока не видел, так что с этой слабостью Ельцина пришлось смириться. К тому же Андрей прекрасно помнил, как на ставшем последним XXVIII съезде КПСС Ельцин выступил с крайне резкой критикой партии и её руководителя Горбачёва, а затем и объявил о своём выходе из КПСС. Бросив на стол президиума партбилет, демонстративно ушел из зала. Для Андрея – это был поступок мужчины. За это Ельцина можно было уважать. Так что в результате в стране явно обозначились два центра власти, а откровенная грызня между двумя лидерами периодически выплескивалась из кабинетов на публику.
Реформы внутри страны буксовали, она как бы зависла между социализмом и капитализмом. Для Андрея как для частного предпринимателя, – а такая деятельность была уже разрешена законом, – все эти игры в верхах были интересны только с одной точки зрения: чтобы в очередной раз кто-там там в Кремле не решил, что дал людям слишком много свободы и не пора ли закручивать гайки и возвращаться к порядкам прежних времен. Хотя возвращаться пришлось бы уже на обломки, поскольку в лучших традициях большевиков новая власть начала с разрушения прежней системы. Разрушать мы умеем, а вот созидать у нас получается с очень большим трудом.
Андрей набрал свой московский домашний номер.
Трубку взяла Алена.
– Как у вас там дела? – поинтересовался он у жены.
– Дома все в порядке, а если ты про «Лебединое озеро», то даже не знаю, что тебе и сказать, – ответила она. – Я провожала детей в школу. Видела на улице много военных грузовиков. Кто-то сказал, что даже видел танки около Белого дома. Пыталась послушать «голоса», но там тоже толком ничего пока сказать не могут, но считают, что в Москве ночью произошел государственный переворот. А вот кто и как пока непонятно. Еще рано, может попозже станет что-нибудь прояснится.