Сердце Сумерек

Но позорного падения не случилось. Никогда не думала, что скажу это, но — спасибо, муженек мой рогатый.

Он поймал меня еще в полете, потянул на себя и подхватил на руки. Буквально вдавил в свое тело, подогревая мое смущение своим горячим взглядом.

— Еще и неуклюжая, — вынес он вердикт, самым бесцеремонным образом разглядывая мои губы и шею.

Плотный высокий ворот платья был впору монашке, но моего мужа это, похоже, нисколько не смущало: Граз’зт даже не скрывал, что прямо сейчас дорисовывает в своем воображении все скрытые от его глаз подробности тела молодой жены.

Врезать бы ему по наглой рогатой физиономии.

— Я просто переволновалась, — с честью выдержав издевку, заявила я. Попыталась выставить руки, чтобы увеличить расстояние между нами, но без толку — с таким же успехом могла бы вырываться из медвежьего капкана. — Спасибо, что помог, а теперь поставь меня на землю. Помнишь договор? Никаких рук.

— Никакого секса, — уточнил Граз’зт и, плотоядно ухмыльнувшись, добавил: — Однако, моя строптивая женушка, не припоминаю, чтобы где-то подписывался под этим договором кровью. А что сказано на словах, стоит не больше писка сахака.

— Хочешь остаться без языка? — вмешался Хадалис.

Я так увлеклась перепалкой с мужем, что не заметила возникшего перед нами гарда. А тот успел стать мрачным, как туча, и если бы взгляд мог убивать, то от Рогалика осталось бы меньше горстки пепла.

— Отпусти принцессу, крэс, — пророкотал он. Видно, что изо всех сил пытается держать себя в руках, но удается это из рук вон плохо.

— Она моя жена, девчонка, — зло осклабился Граз’зт. — Захочу — и потребую исполнения супружеского долго прямо сейчас.

— Еще раз скажешь об этом — и станешь короче на голову.

— Ты-то похоже уже без головы, крылатка.

Похоже, принц намеренно его провоцирует. И зачем? Чтобы устроить мордобой? У мальчиков что ли тестостерон зашкаливает? И с чего, спрашивается, если по местным меркам я та еще посредственность?

К счастью, нас вовремя догнала моя нянька. Хоть у кого-то хватило ума подумать, что эту парочку нельзя оставлять наедине. Синекожая встала рядом с нами, ледяным взглядом остужая обоих спорщиков.

— Времени совершить прощальную церемонию у них нет, — проворчала она, — а мужскими причиндалами мериться — хоть отбавляй.

— Да было бы с кем, — расхохотался Граз’зт. — Прости, почтенная, но времени в самом деле нет. Дорогу сюда разбил вчерашний огненный шторм, там теперь разве что магмовики пройдут.

— И вы поедите через Топи?

Ужас в ее голосе заставил мои внутренности сжаться. Хорошо хоть это отрезвило меня и вытравило из головы непотребные мысли о сильных руках Граз’зта. А ведь держит меня запросто, словно я из пуха, и не морщится и, кажется, запросто донесет хоть до самого дома. Да, Кирилов, учиться тебе и учиться, и в «качалку» ходить до конца своих дней.

— С вами большой отряд? — насторожено поинтересовалась няня.

— С нами я и Тан’тун.

— И все?! — Глаза синекожой полезли из орбит.

— Я позабочусь о принцессе, Ора, — поспешил успокоить женщину Хадалис. — И смогу защитить ее ото всех. — При этом он выразительно ткнул взглядом в соперника.

Не похоже, чтобы ее это хоть сколько-то успокоило, но развивать тему няня не стала. Вместо этого заставила Граз’зта поставить меня на ноги и вручила мне что-то завернутое в тонкую ткань и перевязанное золотистыми лентами. Сверток оказался легким.

— Чтобы все прошло хорошо, с моим благословением, — прошептала, расцеловывая меня в обще щеки. — Делай все, как договорились — и принц ничего не заметит.

Ничего не заметит? Собственная рука инстинктивно прижалась к груди.

Значит, закрытый наряд выбран не случайно. И там у меня что-то такое, что принцу лучше не видеть. То, что как-то связано с издевками моей сестры.

Я с трудом заставила себя сказать «спасибо» — и Граз’зт вывел меня во внутренний двор.

Сумерки уже растеклись по горизонту алым заревом, окрасили стеклянные башни замка праздничными оттенками золота и благородного багрянца. В воздухе пахло так сладко, что, невзирая на тяжелые мысли, мне захотелось остановится и сделать глубокий вдох. Данаани любила свой дом, хоть ее детство вряд ли можно назвать полным приятых воспоминаний. И все же — она была готова на многое, чтобы защитить людей, которые не слишком жаловали ее своей любовью.

Может быть принцесса не такая уж расчетливая зараза, как мне показалось?

[1] Лента дружелюбия — лента, которой воины привязывают рукоять клинка к ножнам, в знак того, что не собираются вынимать оружие.

глава 4

Меня никто не провожал. Отец и сестра стояли на балконе центральной башни замка и были так далеко, что я с трудом рассмотрела их лица. То, что надо, чтобы укрепиться в мнении — Данаани было не сладко в лоне родной семьи. Если не сказать хуже. Может быть она и замуж решила выскочить только чтобы сбежать?

Нет, слишком просто, поверхностно. Причина для всех, но не для нее. Принцесса обставила все именно так: бедная-несчастная, нелюбимая и никому ненужная Данаани, которая решила пожертвовать собой ради блага двух народов, а заодно сбежать в поисках лучшей жизни. Истинная причина крылась где-то настолько глубоко, что я, как ни старалась, не могла отыскать ни единого воспоминания, за которое могла бы ухватиться в поисках разгадки.

— Силуни подсунули мне жену без приданого? — Граз’зт с насмешкой посмотрел на скромных размеров единственный сундук, который погрузили в повозку для багажа.

Я лишь повела плечами: а что мне говорить, если я понятия не имею, что там?

Кстати, лошади у них тут совершенно обычные, такие же, как у нас. Только какие-то более крепкие и закованы в черную кольчужную броню с головы до самых колен. И из ноздрей пар валит, и глаза в прорезях стальных масок клубятся серым туманом. В общем, видимо, я погорячилась — не такие уж они и обычные.

А вот скакуны принцев были еще и с огненными копытами, и угрожающе мотали головами.

— Уверена, что твоя подружка должна поехать с нами? — Граз’зт подвел ко мне коня, такого же, как и его жеребец, но немного меньше и более изящного. Впрочем, стоило животному втянуть мой запах, как оно тут же строптиво заржало и попыталось встать на дыбы. Рука принца без труда удержала коня. — Как бы ее не обесчестили мои воины, когда прибудем в Черную скалу.

Да сколько же можно задирать Хадалиса? Парень и так с железной выдержкой попался, удивительно, что до сих пор не поставил Рогалика на место.

— Гард сопровождает свою Связанную везде и всегда, — отчеканила я, как по учебнику. Кажется, Данаани собиралась сказать то же самое, если возникнет подобный вопрос. — Это не обсуждается.

— Хорошо, но если увижу твою подружку в нашей спальне — буду очень… — Граз’зт смерил соперника недобрым взглядом, — очень недоволен.

А потом снова подхватил меня на руки и усадил в седло. В женское седло, потому что я сидела в нем боком. Попытался отнять сверток, но я вцепилась в него мертвой хваткой. Нечего, еще затеряется где-то, а мне без него в первую брачную ночь никак не обойтись. Интересно, что там? Пеньюар какой-то? Окровавленная простыня?

Ноющая боль в груди наталкивала на мысль, что ответ меня еще удивит.

А теперь впору задуматься вот о чем: мне не дали даже переодеться — раз; я впервые в жизни сижу верхом — два. И в общем-то мне страшно так, что поджилки трясутся.

— Я поеду на лошади моего гарда, — сказала я, указывая подбородком на Хадалиса.

У него-то конь выглядит совсем дружелюбно — белоснежный и с завитой гривой; под тяжелым седлом, к которому приторочен сверкающий, словно зеркало, ростовой щит. Мысль о том, чтобы сидеть перед Хадалисом и не задумываться о том, как править животным, казалась настолько привлекательной, что я, не дожидаясь одобрения мужа, начала потихоньку выскальзывать из седла.