Страница 104 из 105
Евгений порывисто развернул бумажный листок и долго смотрел на коричневый кружок. Потом медленно завернул его в бумагу и положил в карман.
- Откуда он у тебя?
- Кто-то прислал мне его почте. Мне кажется, это Щербакова, наконец, замучила совесть. Я понимаю, это сложно, и профессор живет в Германии. Но, может быть, удастся уговорить его приехать и провести тебе эту процедуру.
- К Эвелине вернулась только часть памяти, и она так изменилась после этого, - брови Евгения сдвинулись в одну линию. По причудливости судьбы диск появился именно тогда, когда он перестал быть острой необходимостью. Провал в памяти перестал причинять Евгению беспокойство.
Его размышления прервала мелодия мобильного телефона Карины. Услышав голос, женщина бросила виноватый взгляд на Женю и вышла в коридор. Ее так долго не было, что их встреча стала казаться Лычкину сном, пока она не вернулась и не села напротив.
- Только не говори, что ты замужем, - тихо сказал он.
- Так ты помнишь?
Евгений покачал головой.
- Это просто предположение. Я боялся спросить.
- Мы расстались, - быстро сказала Карина. – И сейчас дело не в этом. Звонил Максим. Он сейчас приведет сюда Асю.
- Асю? – спросил Евегений. Карина кивнула. - Мою дочь? – зачем-то переспросил он, понимая, что никакой другой Аси быть не может. - Карина снова кивнула, потому что боялась расплакаться, но слеза все-таки потекла по щеке. - Что делает Ася в Москве?
Молодая женщина отпила воды и ласково посмотрела на Евгения.
- Думаю, что приехала к Максиму. Они встречаются. И, как мне кажется, это серьезно. Во всяком случае, для него.
- Но ей же всего четырнадцать. Она ребенок.
- Ей пятнадцать. Мне было на год больше, когда нас поставили в пару, и я влюбилась в тебя.
- Но он старше ее и еще неизвестно, что у него за мысли…
- Тебе придется привыкнуть, что у тебя взрослая дочь, - Карина погладила его по руке.
- Да уж, с таким папашей ей пришлось рано повзрослеть. – Лицо Евгения скривилось. – Как ты думаешь, она когда-нибудь простит меня?
- Если бы не простила, не захотела бы встретиться.
-Может, наоборот, хочет сказать мне в лицо, какой я идиот?
- Перестань.
Так уж получилось, что в кафе заходили и уходили разные девушки, но когда появилась Ася, Лычкин встал и, неловко задев стол, пошел к ней навстречу. Они долго стояли, обнявшись посередине залы, и им не было дела до других посетителей. Карина, схватив шубку, проскочила мимо них на улицу. Потом счастливый отец, все еще не отпуская руки дочери, боясь, что она снова исчезнет, усадил за столик. Тактичный официант оставил в покое. Взволнованные до предела, они не могли разговаривать, только смотрели друг на друга. И какой же Лычкину Ася казалась красавицей. Он вглядывался в ее карие живые глаза, темные брови и румяные с мороза щеки. Волосы у нее были уложены совсем по-взрослому: высоко поднятые надо лбом, спускались вниз локонами. Он с нежностью подумал, что надо заставить ее носить шапку, на улице холодно, а она прическу бережет.
Ася улыбнулась, и уголок верхней губы, совсем как у него, съехал набок.
- Пап, ты совсем не изменился. Только похудел, но мне так больше нравится.
Евгений смущенно кивнул, с горечью подумав, что ему-то не с чем сравнивать, он не помнит, какая она была. Сжал пальцами в кармане диск. Может, все-таки стоит обратиться к профессору?
- Пить хочется, может, ты мне колу закажешь?
- Конечно, - Евгений оглянулся и кивнул официанту.
Улыбка Аси стала шире.
- А себе пива закажи.
- Пива? – удивился Лычкин.
- Раньше, когда мы гуляли с тобой в парке, ты покупал себе банку пива, а мне колу. – Пусть будет все, как тогда, ладно?
Евгений сглотнул, борясь со слезами. Простила. Простила, лапушка. Официант остановился у стола, а Евгения так сдавило горло, что он не может ни слова вымолвить.
- Стакан лайт колы и кружку «Балтики». Разливного и нефильтрованного, - услышал он уверенный голосок дочери.
Узоры на скатерти расплывались под выступившими слезами. Напротив раздалось приглушенное всхлипывание. Евгений поднял глаза. Ася усиленно моргала.
- Пап, ты не плачь, ладно? А то я тоже расплачусь, и у меня косметика потечет.
Евгений улыбнулся сквозь слезы.
- Какая же ты смешная.
- Прости меня за то, что я тебя тогда лузером назвала. Ладно? Ведь ты после нашей ссоры туда пошел?
Лычкин вздохнул.