Страница 102 из 105
- У тебя что-нибудь болит?
- Нет. Малыш шевельнулся.
Андрей сел рядом и обнял жену. Если бы не сжигающие изнутри чувства, он бы радовался, что Галинке удалось забеременеть. Есть, конечно, небольшая угроза выкидыша, что дало доктору повод ограничить ее перемещения, но прогноз благоприятный.
- Милая, ты сама видишь, что не можешь поехать. А мне надо дела решать. Кредиты, в которые я влез, надо выплачивать. Машину продать. Найти арендаторов на квартиру. Да на работу мне надо устраиваться. На что мы жить будем?
- Не отпущу!
- Ты как ребенок. Тетя о тебе позаботится. Я буду приезжать на выходные.
Жена смотрела волчонком:
- Врач сказал, мне нельзя нервничать, а ты меня нервируешь. Вот и малыш разволновался, - она погладила животик. – Как тебе не стыдно?
Андрей вздохнул. Если бы он мог ей все рассказать. Насколько ему стало бы легче. Ладно, он уступит. Останется. Скрепя сердце, позвонил отцу, у которого были ключи от их квартиры и попросил найти арендатора, чтобы хоть как-то покрыть платежи. Обидно, конечно. Но что делать? Посмотрел на жену: она повеселела, успокоилась.
- Не жалко наш дом?
Помотала головой.
- Я тебя там совсем не видела, а здесь ты со мной.
- Но мне все равно придется работать.
- Но это будет другая работа! – посмотрела с вызовом, словно догадывалась, чем он занимался.
- Ты думаешь, работать официантом в шашлычной будет лучше?
Уверенно так кивнула. Андрей поморщился.
- Это ненадолго. Тетя сказала, что собирается менеджера выгонять, и если она убедится, что ты хорошо работаешь, место твое. Ты здесь совсем другой, чем в Москве. И тут воздух полезный для малыша.
Ладно, хорошо. Он будет работать под началом ее тети и разносить шашлыки. Что только не сделаешь для любимой жены.
Внезапно Андрей понял, что диск с памятью Лычкина можно послать по почте до востребования. А уж адрес Карины он знает. Это единственное, что он может сделать. Вот уж встретятся ли они – ведь сам Лычкин Карину не помнит – или нет, дело не его. Но ему казалось, что фигуристка его найдет. Решительности ей занимать, а уж в любви ее к этому лузеру сомневаться не приходилось.
Андрей с нежностью посмотрел на Галинку. Взлохмаченная, с распущенными волосами в просторных трикотажных брючках и его белой футболке, обтягивающей животик, она казалась уютной и домашней. Особенно его умиляли отросшие корни темных волос, которые она, опасаясь повредить малышу, не красила. Он уже вырвал у нее обещание вернуть родной цвет волос. Вот и сейчас поцеловал ее в макушку, вдыхая ее запах. Темные волосы иначе пахли и были мягче.
- Собирайся, пойдем тебя с малышком прогуляем, - сказал он Галинке.
Переваливаясь, она подошла к зеркалу.
- Ну и чучело. Тебе не стыдно со мной рядом ходить?
Улыбаясь, Андрей встал у нее за спиной, чтобы видеть ее отражение в зеркале и положил ей руки на плечи.
- Вы, женщины, ничего не понимаете в красоте.
Карина вытащила из ящика уведомление, что на ее имя пришла бандероль. Никаких родных или друзей в других городах не было. Белый листочек обжигал пальцы надеждой. Ждать следующего дня не хотелось. Карина быстро опустила взгляд на сынишку.
- Сашок, а если мы еще чуть-чуть погуляем? Надо на почту зайти.
- А ты повезешь меня на санках? Я не накатался.
Сегодня первый по-настоящему зимний день. За ночь намело много снега. И от этого света, исходящего от белых сугробов, полегчало на душе. Словно скоро уж кончится ее мука, и она снова будет, если уж не счастлива, так хотя бы спокойна.
- Конечно, повезу, милый.
Сашенька устроился на санках, и Карина, взяв в руки веревку, побежала к почте. Пока стояли в очереди, уговаривала себя не волноваться, но сердце так и выпрыгивало, а мысли все о нем, о Жене. Ну вот, наконец, и ее очередь. Расписалась, взяла маленький пакет. Нервно разорвала, из него выпал коричневый кружок. Развернула тетрадный листок, на котором печатными буквами написано: память Лычкина.