Клуб победителей

Щербаков мерил шагами комнату. Галинка, стоя у окна, следила за ним взглядом. Только что между ними произошел серьезный разговор, после которого, обычно тихая и покорная половинка категорически заявила, что никуда его не отпустит. Хочет уезжать - пусть берет ее с собой. Или остается. Андрей взъерошил челочку, думая о том, что взять Галинку в Москву слишком опасно. Полная неизвестность изматывала. Никакой информации в прессе о разоблачении торговцев чужими воспоминаниями или поданных исков о лишении собственности от несложившихся виннеров не появлялось. Ничего! Он даже как-то набрал номер телефона «Дотянись до успеха», но никто не ответил. Куда делся Караев? Что произошло с Лычкиным, Эвелиной и прочими? Вопросы превращались в кошмары по ночам. Недавно обнаружил у себя в сумке диск с памятью Лычкина и долго вертел в руках. Надо вернуть хозяину. Хотя зачем, если стирательная машина больше не существует? Галинка, прижав руку к животу, опустилась на диван. Андрей ощутил, как злость отступила перед таким беззащитным жестом.

- У тебя что-нибудь болит?

- Нет. Малыш шевельнулся.

Андрей сел рядом и обнял жену. Если бы не сжигающие изнутри чувства, он бы радовался, что Галинке удалось забеременеть. Есть, конечно, небольшая угроза выкидыша, что дало доктору повод ограничить ее перемещения, но прогноз благоприятный.

- Милая, ты сама видишь, что не можешь поехать. А мне надо дела решать. Кредиты, в которые я влез, надо выплачивать. Машину продать. Найти арендаторов на квартиру. Да на работу мне надо устраиваться. На что мы жить будем?

- Не отпущу!

- Ты как ребенок. Тетя о тебе позаботится. Я буду приезжать на выходные.

Жена смотрела волчонком:

- Врач сказал, мне нельзя нервничать, а ты меня нервируешь. Вот и малыш разволновался, - она погладила животик. – Как тебе не стыдно?

Андрей вздохнул. Если бы он мог ей все рассказать. Насколько ему стало бы легче. Ладно, он уступит. Останется. Скрепя сердце, позвонил отцу, у которого были ключи от их квартиры и попросил найти арендатора, чтобы хоть как-то покрыть платежи. Обидно, конечно. Но что делать? Посмотрел на жену: она повеселела, успокоилась.

- Не жалко наш дом?

Помотала головой.

- Я тебя там совсем не видела, а здесь ты со мной.

- Но мне все равно придется работать.

- Но это будет другая работа! – посмотрела с вызовом, словно догадывалась, чем он занимался.

- Ты думаешь, работать официантом в шашлычной будет лучше?

Уверенно так кивнула. Андрей поморщился.

- Это ненадолго. Тетя сказала, что собирается менеджера выгонять, и если она убедится, что ты хорошо работаешь, место твое. Ты здесь совсем другой, чем в Москве. И тут воздух полезный для малыша.

Ладно, хорошо. Он будет работать под началом ее тети и разносить шашлыки. Что только не сделаешь для любимой жены.

Внезапно Андрей понял, что диск с памятью Лычкина можно послать по почте до востребования. А уж адрес Карины он знает. Это единственное, что он может сделать. Вот уж встретятся ли они – ведь сам Лычкин Карину не помнит – или нет, дело не его. Но ему казалось, что фигуристка его найдет. Решительности ей занимать, а уж в любви ее к этому лузеру сомневаться не приходилось.

 

Андрей с нежностью посмотрел на Галинку. Взлохмаченная, с распущенными волосами в просторных трикотажных брючках и его белой футболке, обтягивающей животик, она казалась уютной и домашней. Особенно его умиляли отросшие корни темных волос, которые она, опасаясь повредить малышу, не красила. Он уже вырвал у нее обещание вернуть родной цвет волос. Вот и сейчас поцеловал ее в макушку, вдыхая ее запах. Темные волосы иначе пахли и были мягче.

- Собирайся, пойдем тебя с малышком прогуляем, - сказал он Галинке.

Переваливаясь, она подошла к зеркалу.

- Ну и чучело. Тебе не стыдно со мной рядом ходить?

Улыбаясь, Андрей встал у нее за спиной, чтобы видеть ее отражение в зеркале и положил ей руки на плечи.

- Вы, женщины, ничего не понимаете в красоте.

 

Карина вытащила из ящика уведомление, что на ее имя пришла бандероль. Никаких родных или друзей в других городах не было. Белый листочек обжигал пальцы надеждой. Ждать следующего дня не хотелось. Карина быстро опустила взгляд на сынишку.

- Сашок, а если мы еще чуть-чуть погуляем? Надо на почту зайти.

- А ты повезешь меня на санках? Я не накатался.

Сегодня первый по-настоящему зимний день. За ночь намело много снега. И от этого света, исходящего от белых сугробов, полегчало на душе. Словно скоро уж кончится ее мука, и она снова будет, если уж не счастлива, так хотя бы спокойна.

- Конечно, повезу, милый.

Сашенька устроился на санках, и Карина, взяв в руки веревку, побежала к почте. Пока стояли в очереди, уговаривала себя не волноваться, но сердце так и выпрыгивало, а мысли все о нем, о Жене. Ну вот, наконец, и ее очередь. Расписалась, взяла маленький пакет. Нервно разорвала, из него выпал коричневый кружок. Развернула тетрадный листок, на котором печатными буквами написано: память Лычкина.