Ненападающая

Пока я облепляла своими потными ладошками поручни в метро, на ум приходили странные мысли. В основном, они были о Вите и о чем-то хорошем. Я отлично помнила, как Саня прикрыл ту дурацки скрипящую дверь, а мой тогда будущий муж уже заплатил выкуп. Оставались лишь формальные слова свидетеля, которые я никогда в жизни, наверное, не забуду.

– Ладно-ладно, Витюш, я вижу, как ты уже задолбался! Можешь выдохнуть и просто послушать! Все-таки мои лучшие друзья не каждый день женятся…

– Ха-ха-ха, впервые слышу, чтобы ты называл меня своим другом! – удушающий смех Вити было трудно с чем-то перепутать.

– Молчи, пока отец говорит! – после поистине всенародной поддержки тогда будущий супруг стих. – Я не какой-то там патриарх Кирилл, и благословлять вас не буду. Спрошу прямо! Ты любишь ее? – кажется, Саню самого выворачивало от этих слов.

– После этих дебильных конкурсов уже и не знаю!

Сквозь толстую стену было слышно далеко не все, но не узнать привычные несмешные шутки мужа не представлялось возможным.

– Нет, я серьезно! Ты уверен, что завтра не встретишь Монику Беллуччи и не поймешь, что именно она любовь всей твоей жизни? – Сашка любил провокационные вопросы, а Витя – Монику. – Что если Саня тебе надоест, когда на нее нападет хандра, а она-то на нее точно нападет, ты вынесешь ее, не побоюсь этого слова, долбанутость? А, Витюш? Или ей лучше сразу ехать домой, рыдать и кушать тортик?! Кому-кому, а мне нужно знать, я тоже люблю…пожрать на ночь!

– Я знаю, Сань! Это не будет просто, и впереди не поездка в Диснейленд, а огромная жизнь! – Виктор вяло откашлялся. – Когда нам было лет по пять я обещал жениться на ней, а я исполняю свои обещания. Я люблю ее! Ведь, если б это было не так, я б давно уже послал всех этих клоунов к черту!

Я слушала человека, которого стоило любить больше всяких Кириллов, сексуальных футболистов, жаждущих непонятно чего мудаков и предурков. Этот парень был единственным, кто мог проснуться из-за меня в три часа ночи, выругаться и сходить за три девять земель за обезжиренным йогуртом, человеком, у которого я висела на шее, как пожизненный груз, единственным существом на планете, кто принимал любой мой вес и прическу, кто пошел со мной на похороны и терпел все мои сопли, казалось, у меня совсем и не было друзей, только его я и помнила в своем странно далеком детстве.

Сашка засмеялся одними лишь прокуренными бронхами, а я улыбнулась. Быстро утерев наглые и далеко не последние за этот вечер слезы, я выдохнула, словно в последний раз, и вышла.

– Если ты все еще хочешь схлопотать инсульт, то невеста готова ответить «Да»!

– Да? – выгнулся Витя, как обычно, задавая на мой вопрос свой.

– Да!

Сказала я это в подсобке кинотеатра, где меня прятали чуть ли не всем нашим детдомом, повторила тоже и в загсе, и за столом, и потом, и потом, и потом… Всегда бы я отвечала «Да», потому что, если бы я только могла влюбиться в Витю, я бы непременно влюбилась.

Глава 4.

На самом деле, во всех порядочных букмекерских конторах говорили одно – нужно ставить на Испанию, да и как иначе? Это же чемпионы Европы, самые топовые ребята и прочее. Но что мне было до этих причин? Как сказал один порядочный человек, футбол – это игра. И все зависит от тех секунд на поле, а не от количества выигранных трофеев. Пожалуй, я соглашусь с ним. Если бы мою жизнь можно было назвать игрой, я бы презирала любых букмекеров, ведь ни один них ни под каким препаратом не смог бы гарантировать мне этот однодневный роман с вселенской знаменитостью, а уж причины, толкнувшие нас на него, не смог бы объяснить ни один гениальный комментатор. Жизнь – это далеко не футбол, а я в нем не нападающая.

Я была очаровательной мадам с придурью, посмевшей нарушить все, что только можно было. И вот я стояла у запасного выхода и надеялась, что сейчас выйдет он, мелькнет его белоснежная форма, Федерико махнет своей красивой прической и заберет меня. Хотя бы на этот матч, на трибуну, на пару часов из этого отстойного мира, в котором мне постоянно нужно было притворяться, чтобы держаться на плаву: на работе, дома, с мужем, с друзьями, и все только для того, чтобы никто не догадался – с ними я не могла быть настоящей, вернее, настолько настоящей, чтобы не вызвать у них рвоту. Так продолжалось каждый день, так что если уж фолить, то только до красной карточки.

Спустя двадцать минут косых взглядов охранников, моих вздохов и тупого поглядывания на экран смартфона, Родригес наконец вышел из этих чертовых дверей, глупо улыбнулся и неожиданно заявил:

– А я тебя хорошо помню!

– Неужели все остальные были настолько скучны? – риторически шагнула навстречу ему я.

– Нет, просто их было слишком много… Ну поклонниц! – уточнил тот.

– Хорошо, хоть не любовниц!

Феде рассмеялся слишком заразительно, чтобы я не улыбнулась, и протянул, что их было еще больше. Ладно, я приняла твои странные правила. Снова.

– Но ты ревнуй! – усмехнулся футболист.

– Я и не пыталась! – что-что, а закатывать глаза я обожала. – Единственный, кого я действительно могу ревновать – мой муж. А ты уж точно им не являешься!

– Неожиданно. Я впечатлен! – расставил руки по бокам нападающий.

– И что? Даже лекцию о нравственности не прочитаешь?

– Нет! – пожал плечами Родригес. – Это твоя жизнь, кому-то нравится изменять, а кому-то – фистинг. Как говорится, каждому свое!

Иногда меня просто разрывало от этого мужика.

– Во-первых, мне не нравится изменять, а во-вторых… с фистингом ты тоже ошибся!

– Да? А кто же тогда нахваливал мои невероятно мускулистые пальцы? – мое негодующее лицо, пожалуй, слегка смутило его. – А нет, у той были голубые глаза, извини!

Мои губы уже отчетливо сложились во фразе «самовлюбленный мудила», но на первом слоге второго слова меня прервал его указательный палец.

– Осторожнее! Я могу и не отдавать тебе билет в вип-ложу!

– А я и не прошу! – я терпеть не могла, когда мне угрожали.

Конечно, я бы соврала, если бы сказала, что не хотела на этот матч, однако его главный герой будто хотел, чтобы я прочла его мысли. Что ж, я пыталась. Или это было хреной импровизацией.

Я поцеловала Федерико Родригеса прямо на этой тихой улице в компании охранников, которым ничего не стоило нас заснять и срубить бабла, но мне не хотелось думать о них, я думала об улыбающейся родинке над его верхней губой.

– А я-то рассчитывал на «Пожалуйста»! – расплылся футболист, как мужчина с лишнем весом по лежаку.

– Обычно с тобой трудно обойтись одним лишь «пожалуйста»!

– А с тобой обычно не обходится одним лишь поцелуем, тебе всегда хочется большего! – предвзято намекнул тот.

– Правильно! И сейчас я хочу еще и билет!

Я легко вытащила вышеупомянутый пропуск на многообещающий матч и направилась к главному входу. Сейчас, как никогда прежде, я была полна уверенности, что человек, играющий под номер 17, смотрел мне вслед. На секунду я даже позволила себе обернуться, но только ради одного – рассмеяться, восхищаясь его недоумевающим выражением привлекательного лица. Я шла туда, в самое пекло, чтобы продолжить неистовые издевательства над собственной психикой, а шла я лишь по одной причине – я любила красивый футбол и непредсказуемые концовки.

Знаете, одним из поводов гордиться нашей страной была невероятная российская способность превращаться из чего-то болтающегося ниже среднего в потрясающее за короткий срок. Мы всегда становились теми, кем хотели, и побеждали тогда, когда это было нужнее всего. Но при всем нашем душевном размахе и силе воли мы частенько проигрывали в мелочах. Например, в футболе или с тем, кого выбирали на государственную службу.

По пути к своему месту в наверняка божественной ложе я натолкнулась на девушку, пытавшуюся на ломаном английском узнать, где здесь находился туалет, при этом так необходимый в этой ситуации волонтер объясняла ей на еще более покалеченном языке, что сюда запрещено приходить с алкоголем.