Страница 63 из 75
Самой Жене было неловко идти в языковую школу. Казалось, что она слишком взрослая, что там занимаются маленькие дети, а тут она такая заваливается «Здравствуйте, принимайте ученика» – тётенька великовозрастная, да ещё и сама учительница… Чтобы меньше тушеваться, уговорила Таню, которая была вечерами относительно свободна – незамужняя, одинокая жительница рабочего общежития. Почему не сложилась личная жизнь, было понятно – такая внешность в сочетании с таким характером производили впечатление взрыва, а не как не восхищения, хоть и прикрывалось это всё фразой «я – убеждённа холостячка!». Уже позже Женя узнала, что с матерью, единственным родным человеком, у приятельницы отношения не складывались. Не любила мать свою странную дочь. Говорила, что стильно похожа она на своего отца, которого никогда в жизни не видела, и на которого вечно унылая и недовольная мать всю жизнь, что себя помнила Таня, ругалась самыми чёрными словами, проклиная его на все лады. И если в детстве маленькая Таня верила каждому слову матери, то с возрастам, когда за жизнерадостный смех или хорошее настроение получала такие же ругательства и проклятия, стала понимать, что дело было, видимо, как раз в отце. И хоть не знала она о нём ничего, – мать так и не ответила ни на один её вопрос относительно родителя – все свои отличия от матери и в характере, и во внешности, да-да, той самой, несимпатичной внешности, относила на отцовские гены. И радовалась, что её не разъедает материнская озлобленность на весь свет, ну и пусть цена за это – такая вот неудачная внешность. Хотя и это Таня склонна была рассматривать как удачу – никто не захотел её обмануть или обидеть в юности, а благодаря своему веселому характеру недругов она не нажила и по сей день.
При всем своём одиночестве, Таня не горела желанием никуда ходить. Объясняла всё слишком непоседливым характером, отсутствием склонности к языкам и недостатком прилежания. Но недолго поупиравшись, всё таки пошла.
Они вдвоём всю осень, зиму и весну, пока рос Женин животик, проходили в Дом офицеров, где шли занятия. Преподаватель – средних лет тихая женщина в больших очках – была увлеченным человеком, и умела увлекать других.
Женя напрасно волновалась о своём, как ей казалось, солидном возрасте. Ученики были разных возрастов, и все – далеки от детского. Группа была небольшая, но увлеченная и замотивированная, и за весь сезон не потеряла ни одного человека. У каждого был свой интерес: кто-то собирался ехать к дочери, вышедшей замуж за иностранца, кто-то бывал во Франции в турпоездке, кто-то – только собирался, и все хотели знать язык. Пара человек собирались на стажировку по учёбе. Ну и два романтика – Женя и Таня. При чем последняя – без энтузиазма.
Однако именно она стала показывать самые блестящие результаты. Язык ей давался на удивление легко, как будто вспоминала что-то родное, но накрепко забытое. Характерное грассирование она освоила одной из первых, и уже после трёх месяцев занятий болтала маленькими предложениями. Благодаря этому ходила на занятия к детям в младшей группе, чтобы немножко посмотреть с ними мультики на французском и переброситься парой фраз.
Женя немного завидовала. Ей так легко язык не ложился – раскатистое «р» никак не получалось, длинные непроизносимые окончания не запоминались, а произносимые артикли, определяющие то же, что и окончания в родном языке, путались и не хотели раскладываться в памяти по родам и числам. И даже филологическое образование не помогало. Это очень огорчало. И частые жалобы мужу на то, что плохо получается, заканчивались утешающим поглаживанием по удивительно быстро растущему животу и словами о том, что у беременных всегда уменьшается головной мозг, и это мешает им учиться. Но всё равно надо, потому как «уплочено», да и для здоровья мамы и малыша это полезно. Здорово, родится полиглот! Вернее, полиглоты.
Довольно рано стало известно, что малышей будет двое. И Женя разучивала на французском фразу «пусть хоть один будет мальчик!», но так и не смогла выучить. Видимо, от двойни мозг уменьшался в два раза энергичнее.
И когда она уже перестала заниматься, отправившись в роддом на сохранение пораньше, и потом, когда выгуливала двухместную двойняшковую коляску, Таня продолжала ходить на занятия. Потом она восторженно рассказывала, навещая подругу, про всякие чудеса и радости языка и его страны, иногда вставляя вполне французские, на вкус Жени, фразы.
И как-то, стаскивая в очередной раз коляску со своего третьего этажа, разговорилась с соседкой, помогавшей ей на этот раз. Та посочувствовала молодой мамаше, постояла с коляской на улице, пока Женя слетала наверх за близнецами. А потом стала жаловаться на свою нелёгкую участь работника туристического агентства, на трудности ведения бизнеса, отсутствие толковых специалистов, способных создать интересный авторский тур и провести по нему клиентов. Женя про себя посмеивалась – то ли лицо у неё такое лицо, располагающее к доверию, то ли синдром случайного попутчика срабатывал, но ей часто малознакомые люди рассказывали о своей жизни и особенно – о трудностях.
Практически шутя, Женя посоветовала соседке прекрасного франковеда и знатока языка – Татьяну Ивановну. Соседка попросила как-нибудь зайти к ней с подругой «на чаёк». Быстрым дело не оказалось – Таня не так часто приходила в гости, а болеющие малыши иногда не позволяли принимать гостей. Но и пришедшая в гости Таня не с первого раза согласилась спуститься к соседке «на чаёк», а та не с первой попытки оказалась дома, как все трудоголики, задерживаясь на работе допоздна. Одним словом, когда встреча наконец состоялась, все были более чем готовы.