Булочка

Г. Минск, Юго-Запад, ст. м. Петровщина

Телефон только начал звонить, а мне уже жить перехотелось. По крайней мере на ближайшие полчаса – именно столько обычно занимал разговор с мамой. Я точно знала, что это она, потому что только моя мамуля звонила на домашний. Хорошо хоть, что я догадалась купить беспроводной.

- Доброе утро, мама.                                                               

- Привет, Булочка! – В трубке бодро зазвучал мамин голос. И как она только может быть такой энергичной в восемь утра в субботу? У меня так не получается. – Не спишь?

- Нет, мама. – Я постаралась сдержать зевок, но это у меня не очень хорошо вышло. – Уже не сплю.

И это была чистая правда. И даже не мамин звонок меня разбудил. Ровно за пять минут до этого, мой верный друг и товарищ - полосатый кот дворовых кровей, по кличке Василевс, цапнул меня за голую лодыжку. А все потому, что я так неосторожно выставила из-под одеяла. Пришлось вставать, а иначе кот наверняка бы начал звуковую атаку, а голос у него, надо признать, не самый приятный, да и слуха нет. Так что я сидела на кухне, когда зазвонил телефон. Мне повезло – трубка, как раз, лежала там.

- Булочка, ты меня слушаешь?

- Да, мама.

А зачем ее слушать? Можно подумать, она скажет мне что-то новое.  Как всегда она рассказывала, как замечательно поживает мой младший брат Мишенька и его счастливое семейство, где помимо двоих детей, собаки, хомячка, морской свинки, белки дегу и еще какой-то живности, было еще четыре аквариума. А я в это время залила кипятком сначала молотый кофе, а потом овсянку. Меня передернуло от мысли, что мне придется глотать эту вязкую гадость.

Василевс сидел на одном из двух стульев и неодобрительно на меня поглядывал. Пришлось срочно насыпать в его миску ровно столовую ложку сухого корма – он у меня на диете. Впрочем, как и я.

Что кофе, что овсянка - все было ужасным на вкус. Василевс от своего низкокалорийного корма тоже был не в особом восторге, но упорно жевал, потому что знал, что ничего другого не дадут, да и следующая пайка еще не скоро.

- Булочка, а ты знаешь, что…

Знаю. Я прекрасно знаю, что мои школьные подружки почти все замужем, а многие уже и детей воспитывают, некоторые и не по одному. Знаю, что «в двадцать три – замуж при, в двадцать пять – за печку сядь». Сколько раз я это от мамы слышала, даже не припомню. Да отлично мне сидится за этой самой печкой последние три года! Отстаньте уже от меня!

Вяло ковыряясь ложкой в остывшей каше, я то и дело посматривала на часы: двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь… Еще две минуты осталось.

- Ой, Булочка! Чуть не забыла! Я ведь самую важную новость не сказала! Сашка-то наш женится! Можешь поверить? Ой, ладно, Булочка, я побежала. Целую!

Мама повесила трубку, а я сидела, держа в руках свою, и слушала гудки. Сашка. Мой двоюродный брат. Сашка, младше меня на пять лет. Сашка, который всегда говорил, что такую толстуху, как я, ни один нормальный мужик замуж не возьмет.

Я медленно встала из-за стола, положила трубку на стол, взяла миску с овсянкой и вывернула ее в мусорное ведро. Затем я встала, чуть не наступив Василевсу то ли на хвост, то ли на лапу. Словно зомби, открыла холодильник, где со вчерашнего вечера лежал недоеденный кусок шоколадного торта (подруга в гости заходила) и почти полностью запихнула его в рот. Да пошло оно все!

Через полчаса, три бутерброда, яичницу и полбанки черничного варенья, меня накрыло ужасное чувство вины. И ведь знала же, что не нужно начинать диету в субботу. Хотя какая разница, когда ее начинать, если мне еще ни разу не удалось продержаться больше трех дней. Фестал мне в помощь.

Времени на то, чтобы корить себя или жалеть у меня не было, потому что нужно было собираться на работу. И чем скорее, тем лучше! До языковых курсов, где я преподавала английский, было пятнадцать минут на метро. И еще пять, чтобы добраться до этого самого метро.

С грустью взглянув на удобные джинсы, я натянула колготки и свободное платье цвета морской волны. По крайней мере за двадцать восемь лет я научилась скрывать свои пышные формы. Жаль только, что щеки так легко не спрячешь. Именно за них меня когда-то в детстве Булочкой и прозвали. Это, если не считать того, что фамилия моя – Булочкина, и я действительно очень люблю свежую сдобу.

Василевс занял свою стратегическую позицию на диване, откуда была хороша видна входная дверь. Он смотрел, как я стараюсь делать все аккуратно и быстро, отчего получалось неряшливо и медленно. Кое-как я заплела косу из длинных каштановых волос и накрасила ресницы. Легкий мазок помады, сапоги, сумочка, теплая куртка – и я готова.

- Не скучай, Василевс! – Я помахала сначала коту, а потом ярко-синей рыбке-петушку. Его небольшой аквариум стоял на журнальном столике, у стены возле двери моей единственной комнаты. – И ты тоже, Жоржик.

Квартиру я снимала на седьмом этаже обычного панельного дома, годов, так восьмидесятых. Зато отсюда было совсем близко до метро.

Я быстро сбежала по ступенькам, открыла тяжелую дверь после того, как кнопка домофона сработала лишь после седьмого раза. Лил дождь, и я очень обрадовалась, что не забыла взять зонт. Пока я его разворачивала, на улицу вышли две закадычные подружки-старушки. Они обе жили на первом этаже и все про всех знали.

‍