Жених для васконки

Я застыла. Так вот оно что! Спанец был тут, с прошлой коронации. Все эти двадцать лет вынюхивал!

- И я не позволю, мадемуазель, испортить мне всю игру именно сейчас.

Если именно так ставить вопрос, то определенно, у меня шансов нет. Хотя, тому же месье Сезару удалось обыграть всех двадцать лет назад, а ведь ему тогда было едва ли больше чем мне?

Пока я размышляла, в комнату вошел молодой маг и, коротко поклонившись, доложил:

- Наши инквизиторы говорят, что среди врагов множество некромантов.

- Некроманты, это на самом деле не так плохо, наши инвизиторы прекрасно знают, как убивать некромантов, - хищно улыбнулся месье Сезар, делая шаг ко мне, и хватая меня за локоть, - пойдемте, мадемуазель, самое время уходить.

У меня в душе… все оборвалось. Некроманты? Ноэль! Я не знаю ни одного некроманта, который мог бы ко мне рваться, кроме него. Неужели?! Нет-нет. Допустить гибели Ноэля я не могу. Но что в такой ситуации предпринять?

Меня дернули, потянув за собой.

Как подать знак?

КАК?!

Во дворе уже шли приготовления к спешному бегству: около десятка людей седлали лошадей, а Лион - тот самый маг, что должен был пытать месье Гастона – чертил на земле пентаграмму вместе с подручными.

Королева тоже была во дворе и обеспокоенно вглядывалась в горизонт.

Я посмотрела в сторону, откуда должна была прийти помощь, но ничего не увидела. Наверное у спанцев свои способы обнаружения неприятеля, либо их маги видят очень далеко.

- Что теперь будет, Сезар? – спросила дрожащим голосом мадам Шарлотта, нервно сжимая поводья, - все… кончено?

- Нам придется отступить, но скоро оставшихся девочек доставят в замок, и мы проведем ритуал. А от дофина скоро не останется и лужицы – мои люди не нашли его во дворце, но мы уже не собираемся скрываться. Конечно, некоторые мои люди пострадают, но они умрут во славу родной страны, разве это не геройская смерть. Гийом?

- Пару мгновений, дон, и пентаграмма готова, некромантов не обрадует наша встреча, - один из магов, подняв голову от земли, мерзко захихикал.

- Вы не можете! – взвизгнула я, когда поняла, что все, что вокруг происходит – взаправду. И как только сюда ворвутся некроманты, то попадут в ловушку, спасая меня! – там Ноэль! Он… Вы не можете!

Я рванулась из рук месье Сезара, пытаясь дотянуться до рисунка на земле и хоть как-то, но испортить его: стереть линию, кинуть что-то в центр, только бы пентаграмма не сработала, когда Ноэль в пылу погони на всей скорости подъедет к домику в лесу.

- Повтори, - прошептала побледневшая королева, - ПОВТОРИ!!

Но месье Сезар, дернув меня и прижав к себе, ловко зажал мне рот рукой.

- Среди некромантов мой Ноэль?! – Воскликнула королева, - ОТВЕТЬ!

Я, если и удивилась такой постановке вопроса, но отчаянно закивала. Все что угодно, если это может спасти моего… друга.

- Анрэ, - сухо бросил месье Сезар.

То что произошло дальше, засавило меня вздрогнуть.

Тот самый месье Анрэ, которого позвал спанец, тронул поводья лошади и, подъехав чуть ближе к королеве, быстро ударил ее по затылку. Падающую женщину едва успели подхватить.

- Хотите так же, мадемуазель? – едко спросил спанец, отпуская мой рот.

Я замотала головой, не в силах выдавить из себя ни слова. Месье Сезар не церемонился ни с друзьями, ни с врагами, но я… я обязана предупредить!

Спанец, повернувшись ко мне спиной, пошел к свое лошади.

Я задержала воздух лишь на мгновение, чтобы пропустив удар сердца, стремительно отпустить свой дар. Всю себя, без остатка, вложив в рвущуюся в небо иллюзию. Мне было больно оттого, что приходилось создавать образ таких размеров, да еще не окончательно представляя, что я хочу, но все это мелочи, когда на кону жизнь друзей.

В воздухе замерцали сотни огоньков - это появлялся васконский волкодав, спешил, боясь опоздать, поднимаясь на лапах. Вспыхивала точками магия на каждой шерстинке, наполнялся цветом и объемом весь «рисунок» зверя. Хочешь-не хочешь – отодвинешься, вдруг пришибёт лапой?!

Огромный, возвышающийся над самыми верхушками деревьев, пес, поднял лобастую голову и словно завыл на луну. Звука не было, но одного образа хватило. Даже спанцев на мгновение парализовало: мужчины задрали головы и застыли, разглядывая мое творение.

- Не слишком умно, мадемуазель, - разозлился спанец.

Удар.

Темнота.

*-*

Де Грамон ехал молча, обдумывая полученные сведения.

Девчонки, которые так дерзко похитили Эвон, заподозрив в ней невесту дофина, и, предположительно, были спанками – поступили в Университет под покровительством семьи Юлали и Шарлотты. Ни первое, ни второе в голове не укладывалось. Вот не укладывалось и все!

Семья Юлали готовилась к свадьбе с Гастоном. К чему им заговор? Власть, богатство - все само плыло им в руки. Семьи фаворитов – они всегда около самой кормушки, много поколений уже ничего не меняется. Тем более Луи-Батист весьма привязан к друзьям и можно сказать, тот же Гастон одним из завиднейших женихов Франкии.

Да, церемония не состоялась, по причине того, что детям подлили афродизиак, и теперь девчонка не подходила на роль «открывающей алтарь», но… как мог Жак придать?

Де Грамон знал барона… да двадцать лет знал. Это был один из немногих дворян, кто во время прошлого обряда, встал плечом к плечу с де Грамоном и закрыл собой будущего монарха, когда спанцы ворвались небольшим отрядом в тот самый замок в горах.

Знал-то знал… но вот что? Вроде бы Жак был бастардом какого-то мелкого дворянчика из васконцев. А какого? Казалось бы – принадлежность к горцам очевидна: Жак был смугл, так же безнадежно тощ, и безмерный гордец. Типичный горец, но если? Смешно, но де Грамон за столько лет ни разу не интересовался, где же все-таки семья Жака, да и стоило ли перемывать кости друзьям? Жаку не очень хотелось вспоминать о «подлеце» отце, а де Грамону – вникать во все это. Дел было по самое горло, а юность… она такая: безбашенная, дерзкая, когда друзьям веришь как самому себе. А потом докапываться до прошлого вроде и незачем стало. Особенно когда Юлали, с самого голоногого детства, бегающая вместе с фаворитами, понравилась Гастону. А уж после того как артефакт, ожив, «выплюнул» критерии, а девочка подошла – все восьме пересечений с родней первых фавориток со стороны матери… Жак стал еще ближе. Разве ищут изъян в почти семье? Другой, кроме Луи и друзей, - де Грамон не знал уже много лет.