Страница 8 из 37
Била лежала на скамейке в телеге, поставив одну ногу на пол и сцепив руки на животе. Она часто вот так дремала во время их долгих дневных поездок, но в этот раз было что-то не то. Тело практически не шевелилось, а вот голова чересчур раскачивалась в такт движения колес. Вдруг телега подпрыгнула на очередной кочке, голова дернулась и на него уставились безжизненные сапфировые глаза
Резко втянув воздух, Пан открыл глаза и огляделся в поисках Билы. Ее постель оказалась пуста. Быстро сев, он еще раз окинул взглядом комнату, Билы нигде не было. Вскочив на ноги, Пан бросился к крыльцу и облегченно прислонился к дверному косяку. Била сидела на ступенях крыльца однокомнатной пристройки сарая, в котором им разрешили остановиться. Вернее не так, к тому моменту как Пан с Парнем сумели к ней подобраться, Била уже договорилась о таком вот отдельном жилье для них, месте для телеги и полных яслях еды для мула.
- Що ти тут робиш? – спросил Пан, подходя ближе
- Воздухом дышу,- равнодушно ответила Била и, оглянувшись на него, спросила, - А з тобою все добре?
- Так… Можна? – кивая на ступени, спросил Пан. Била чуть подвинулась, уступая ему место
- Как тебе удалось отхватить нам такие хоромы? – попытался он завести разговор на нейтральную тему
- Просто повезло, - однозначно ответила Била и они ненадолго замолчали. Вздохнув, словно набираясь смелости, Била, глядя на доски нижних ступеней, вдруг произнесла, - Пане, щодо цього примирення, що нам хлопець влаштував…
- Бил, я понимаю, что не так просто…
- Да нет, все как раз просто! – перебила его художница, - из-за моего эгоизма ты потерял шанс найти кинжал, принадлежащий твоим родителям как собственно и шанс найти их. Я понимаю, что это не так легко простить…
- Как и то, что сделал я, - перебил ее Пан, но она, казалось, не заметила
- Но, может, мы все же попробуем? – с надеждой, спросила Била и положила ладонь на его колено
- И об этом меня просишь ты?! – ошарашенно воскликнул Пан. В свете свечи, стоявшей у их ног, он увидел как изменилось лицо Билы. Она опустила голову и убрала руку
- Прости, - тихо повторила она. Потом закрыв лицо руками, художница выдохнула и с силой опустив их, проговорила, - Пане, дозволь мені допомогти їх знайти! Адже я вже раз знайшла його, можливо, пощастить і вдруге
- Не нужно. Я оставил поиски, - холодно отрезал Пан
- Из-за меня? – осипшим голосом, спросила она, заглядывая ему в глаза
- Да пойми же ты, я потерял все! – воскликнул он. Это решение далось ему нелегко, но оно было правильным. И вот теперь от одного только упоминания он готов был снова сломя голову броситься в этот омут! Нет уж! Нельзя поддаваться!
- Сделанного не исправишь, - со вздохом проговорил Пан. Он хотел было продолжить и наконец извиниться перед ней, но…
- Да, ты прав, - скрываясь под мнимым спокойствием, кивнула Била. – Только я устала страдать
- Білявко, я…
- Пане, я хочу спокою! Але коли ти поруч це неможливо, – качая головой со странной улыбкой на лице и болью в голосе, сказала Била.
- Я обещал Парню, что доставлю его в Дулибы, - помолчав, сказал Пан
- И я тоже. Я выполню его просьбу. Все его просьбы, - с нажимом добавила Била. – Я лишь прошу доверять мне, хоть я этого и не заслуживаю
- А сама-то ты сможешь мне довериться? – глядя ей в глаза, спросил Пан. Почему-то ее доверие было для него важнее, чем прощение
- Я всегда только тебе и доверяла, - пожала плечами Била
- И сейчас можешь, - уверил он
- Я знаю, - эхом отозвалась она
На следующий день ворота города оказались закрыты. Путешественникам пришлось задержаться там еще на один день. Времени они зря не теряли и загрузили до отказа свою телегу, потому что, по словам Пана, в ближайшие дни таверны и приличные постоялые дворы будут попадаться крайне редко.
Весь день Била была крайне растеряна, и поэтому никто особо не удивился, когда вечером она умудрилась пролить себе на руку кипяток из чашки. Прошипев что-то непереводимое, Била стянула кожаную перчатку с ладони, в свете свечей довольно ярко проступили шрамы. Парень ошарашенно замер и невольно подался вперед. Его поразило не количество шрамов (хотя на ладонях Билы практически не было живого места), а их цвет
- Белый? – выкрикнул он. – Ты – Белая Королева?!!
Даже Пан, вечно что-то вырезавший или точивший во время их вечерних бдений, отреагировал на этот его крик
- Поэтому ее и называют Билой, что означает «белая», - удивленно сказал Пан, будто объясняя очевидное
- Ты видно не знаешь, но белый – это истинный цвет, первоцвет! Все вокруг нас на самом деле белое и только наш глаз придает ему цвет! – никак не успокаивался Парень. – А значит, ты… Ты уникальная!
На этих словах Била вздрогнула всем телом. До этого она спокойно окончила осмотр своей ладони, также спокойно натянула обратно перчатку и продолжила пить чай, но эти два слова заставили ее кожу побледнеть до цвета шрамов, а руки дрожать будто в приступе падучей. Била опустила голову и с силой сжала руки вокруг чашки, будто пытаясь согреться
- Била, - ощущая, что сказал что-то не то, испуганно позвал ее парнишка, но, вместо ответа, Била медленно встала и вышла из пристройки.
- Била! – вскакивая, позвал ее Парень
- Не трогай ее, - остановил его Пан
- Я не хотел ее обидеть, - кляня себя за долгий язык, сокрушался парнишка. Пан взволнованно посмотрел на дверь, за которой скрылась художница. Он дал себе зарок, если через 5 минут она не вернется, то…
- Била, прости, я не хотел тебя обидеть! – воскликнул Парень, как только она появилась на пороге. Била лишь отмахнулась и прошла к своей кровати, жалея, что в этой пристройке лишь одна жилая комната.