Весна Олигарха

— Кир, я всё понимаю. Вот честно. Я становлюсь невыносимой: раздражительной, капризной. Порой самой от себя тошно становится, но ничего с собой поделать не могу — гормоны, знаешь ли, — развела руками и ехидно улыбнулась, а в глазах неприкрытая грусть. — Пытаюсь быть более сдержанной, вот только не всегда получается. Кир, но это же не повод бежать из дома. 

Она не повысила голос, но обвинение читалось в каждом слове. 

— Я не бегу, — сквозь зубы прорычал Лавров. 

— Знаю, — махнула рукой и продолжила: — У тебя обстоятельства, период такой, — слабо улыбнулась, — командировка, проверка, отъезд отца, новые партнеры... Кир, я рада твоим успехам, честно, но знаешь, если у тебя сейчас не остаётся на меня времени, я лучше уеду к родителям погостить.

— Забудь об этом, — сказал, словно ледяной водой окатил.

— Кир, я всё равно вижу тебя лишь по большим праздникам. Мне вообще иногда кажется, что посреди своей бесконечной гонки ты однажды придёшь домой и не заметишь моего отсутствия, — продолжила его злить.

Кир скрипнул зубами, едва сдерживая раздражение, в то время как Ксюша сохраняла полное спокойствие.

— Что за бред ты несёшь?

— Это не бред, это реальность. Ну, нет так нет.

Небрежно повела плечами и, открыв шкафчик, достала себе чай с мятой. Распаковала небольшую коробочку и втянула с удовольствием пряный запах. Лавров продолжил прожигать её взглядом – кажется, ни разу не моргнул за всё это время.

Ксюша с невозмутимым видом включила чайник и потянулась за чашкой. Тихо охнула и, прикусив губу, одёрнула руку, будто обожглась. Осторожно приложила ладонь к животу и замерла. Лавров выругался и через секунду оказался рядом с женой.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил.

— Ничего. Просто кто-то решил напомнить о своем присутствии, — хотела сказать строго, а получилось ласково.

Приложила руку к животу и нежно погладила успокаивающим жестом. Малышка уже несколько раз за вечер слишком болезненно переворачивалась. Наверное, чувствует Ксюшино напряжение и тоже нервничает. Эта мысль отрезвила Лаврову.

— А сейчас как? Болит? — спросил Кир, помогая Ксюше добраться до стула.

— Не болит, — пробурчала в ответ мужу. Всё ещё была зла на него, на его бесконечную занятость. — Сейчас чай попью, спать лягу и всё пройдет.

***

Лавров аккуратно, стараясь не шуметь, открыл входную дверь. Тихонько снял с себя верхнюю одежду и на цыпочках прошмыгнул в душ. Не хотел будить Ксюшу. Всё-таки уже первый час ночи. Сегодня он задержался у отца, обсуждая важные вопросы перед приездом новых партнеров. Ксюшу предупредил, чтобы не ждала его, ложилась сама. В последнее время она чувствовала себя неважно, да и спать стала слишком чутко. 

Тихо пробрался в спальню, задержался у порога, чтобы глаза к темноте привыкли, – не включать же сейчас ночник. Когда смог различить очертания, почувствовал, как всё нутро словно в пружину сжалось, потому как постель была пуста. Ягодки в ней не было. Не сразу осознал, что руки сжались в кулаки. Внутри всё похолодело от одной только мысли, что могло что-то произойти. Куда она могла пойти? Неужели что-то с ребенком? Нет, исключено, она бы всё равно нашла способ сообщить, он же всё это время был на связи. 

Сжал челюсти до скрипа зубов, втянул с жадностью воздух и резко выдохнул. Рыкнул и выругался в голос, а потом будто опомнился. Что он как баба, в самом деле, – не время идти на поводу у эмоций, надо Ягодку найти. Быстро прошёлся по всей квартире, заглядывая в каждую комнату, даже в так называемый кабинет заглянул. А вдруг его девочка там? У беременных же своя, непостижимая мужским разумом, логика.

Жена была в дальней комнате, лежала на маленьком диванчике и мирно посапывала. Окно в комнате было приоткрыто, и Кирилл почувствовал, как по ногам тянет морозцем. Заметил, как Ксюша съёжилась, натянув плед до самого носа. Видимо, замёрзла. В два шага добрался до окна и захлопнул. Уловил, как Лаврова дёрнулась, – яркой полоски света из коридора хватило, чтобы заметить её движения, точно разбудил. Сам не мог объяснить себе, почему ни в одной из комнат так и не зажёг свет. 

— Кир? — удивлённо моргнула и потёрла кулачком глаза.

— Да, я.

— Ты пришёл.

— А ты не рада? — вкрадчиво спросил.

— Я уже не ждала. — Приподнялась на локте. 

Её лицо показалось растерянным, а в карих глазах заметил грусть, будто и правда не ждала. 

— Почему ты здесь? Почему не в спальне? — Протянул руку к Ягодке, легонько провёл по плечу.

— А что мне там делать без тебя? — Ксюша даже голос повысила. 

— Глупый вопрос.

— Ты, наверно, забыл, что без тебя я там спать не могу. Только на диване, у стеночки, чтобы спина не напрягалась. Но ты так «часто» бываешь дома, что уже и не помнишь о моих предпочтениях.

Ксюша говорила не с укором, не предъявляла претензий, просто ставила перед фактом, и эта её собранность, не к месту проявленная сдержанность била ещё сильнее по и так натянутым до предела нервам. Она ведь действительно теперь спала практически на нём, полубоком, потому что по-другому малявке не нравилось и она постоянно «пиналась». Ксюша долго мучилась, пока нашла удобную позу и для себя, и для ребёнка.

— Ты хочешь поругаться?

— Нет. Я ничего не хочу, — пожала плечами, хмыкнула и продолжила: — Я тебе уже говорила, что ничего от тебя не требую. Только понять не могу, почему вдруг осталась одна? За последний месяц у тебя было три… нет, четыре командировки, не сосчитать, сколько деловых ужинов, и две рабочие субботы. Ты устаёшь, я это понимаю и не требую ничего взамен. Только мне не понятно, зачем мне здесь одной сидеть? Я постоянно одна. Я тебя уже вижу по большим праздникам, и если так и дальше пойдет, то ребёнка я тоже одна воспитывать буду. 

Вроде ничего нового не сказала, а обидно стало до слёз: работа у Лаврова стоит на первом месте. Она бы всё поняла, если это было временное явление, но такой режим у Кира вошёл в привычку. Для него это теперь в порядке вещей, а ей эта обида покоя не даёт, накрывает словно волна, затягивая всё сильнее в свой омут. 

— Ягодка. Вот что ты несёшь? Мы, кажется, уже обсуждали эту тему.

— Обсуждали, — согласилась она. — Кир, давай начистоту: я не дура – всё понимаю, терпеливо жду, когда закончится сложный период, только он отчего-то не заканчивается. Только хуже становится.

Она всё-таки заплакала. Попыталась отвернуться, но Лавров не позволил, придержав рукой подбородок.

Под его пристальным взглядом она попыталась взять себя в руки:

— А ещё я хочу, чтобы мой любимый мужчина тоже отдыхал, чтобы имел возможность выспаться. И видел ещё что-то помимо работы. Чтобы я имела возможность его видеть.

— Ну чего ты разволновалась?

— Ничего, — всхлипнула, поднимаясь с дивана. — Помоги встать, мне в ванную надо. 

— Пойдём.

— Нет, я сама. Поставь, пожалуйста, чайник.

Как только закрыла дверь в ванной, тут же щёлкнула замком. Надо выплакаться, а при Кире не хотела. Он и так уставший пришёл, а тут ещё она со своей истерикой. Только не могла уже молчать. Смысл? Если уже от него скрывать свои чувства, если не с ним обсуждать всё то, что тревожит, то с кем тогда? 

Лавров дёрнул за ручку, закрыто. «Твою мать!» Готов был вынести эту чёртову дверь.

— Ксюша, открывай! — прорычал угрожающе.

— Уже выхожу, — как можно бодрее ответила она и, плеснув холодной водой в лицо, повернула замок.

— Ты что, плачешь, что ли? — заглянул в её покрасневшие глаза и понял, что был прав.

— Уже нет, — мягко улыбнулась и опустила виноватый взгляд на свои босые ноги. С некоторых пор любила ходить по квартире босиком.

— Оправдываться я не буду, но запомни раз и навсегда: у тебя нет повода лить слёзы. У меня просто такой напряжённый период сейчас.

— Знаю, — пробурчала себе под нос, — знаю и не хочу добавлять тебе проблем, но и молчать о том, что меня беспокоит, не могу. Это глупо и неправильно. Ты мой муж, мой мужчина, о котором я хочу знать всё, и даже больше, — её голос постепенно становился тише. — Мужчина, которому я готова рассказать всё, что происходит со мной... 

— И даже больше, — закончил за неё и понимающе улыбнулся.