Страница 148 из 180
Вконец напугавшись громких криков и суеты города, Миша сел задницей на землю и наотрез отказался двигаться с места. Безрезультатно подёргав за поводок, герой подхватил на руки заметно потяжелевшего питомца и побрёл дальше. Поинтересовавшись у торговца оружием, как добраться до Ярла и получив грубый ответ, он решил пробираться в центр, а там на месте сориентироваться.
Перед ним открылась небольшая площадь с круглым фонтаном посредине. Народ окружил небольшого пожилого мужчину, сидящего на табурете возле весело пляшущих струй фонтана. Мужчина сжимал в руках затёртую временем гитару и выразительно пел. Окруживший его народ бросал в лежащую рядом с ним шляпу сигареты и фильтры.
На другом конце площади три разодетых шута давали представление, и народ, надрываясь от смеха, держался за животы. Тощий высокий парень выдохнул в небо струю пламени, и толпа с криками зааплодировала. Протиснувшись сквозь скопление народа, герой отыскал-таки свободное место на краю фонтана, и, выдохнув, плюхнулся на пятую точку.
Опустившись на землю, Миша начал осторожно обнюхиваться, а герой принялся растирать свои гудящие с дороги стопы. От фонтана шла блаженная сырость и прохлада.
Не прошло и трёх минут, как перед ним возникла миленькая девчушка с альбомом и набором красок под мышкой. Она предложила нарисовать герою портрет, обещая изобразить его в самых прекрасных ракурсах: мчавшимся вдаль на белом коне, или рассекающим тугую плоть облаков, восседая на грозном драконе. Давид с улыбкой отказался, и девчушка вприпрыжку умчалась прочь в поисках более состоятельного клиента. Тем временем, на той стороне фонтана гитарист уныло затянул песню:
И две тысячи лет – война,
Война без особых причин.
Война – дело молодых,
Лекарство против морщин.
Красная-красная кровь –
Через час уже просто земля,
Через два на ней цветы и трава,
Через три она снова жива
И согрета лучами Звезды
По имени Солнце...
В толпе зевак раздались свисты и одобрительное улюлюканье. Не обращая на это никакого внимания, гитарист продолжал самозабвенно петь:
И мы знаем, что так было всегда,
Что Судьбой больше любим,
Кто живёт по законам другим,
И кому умирать молодым.
Он не помнит слова "да" и слова "нет",
Он не помнит ни чинов, ни имён,
И способен дотянуться до звёзд,
Не считая, что это сон.
И упасть, опалённый звездой
По имени Солнце.
Не успел Давид отдохнуть и десяти минут, как перед ним возникли двое военных. Один был небольшого роста, широкоскулый, с азиатской формой лица. Второй же своим ростом и красными глазами более походил на вставшего на задние лапы разъярённого быка.
– Слышь, скоморох? – Спросил героя военный с узким разрезом глаз. – Ты закон, изданный Ярлом, знаешь?
Давид поднял на них непонимающие глаза, и, стараясь ответить как можно вежливей, произнёс:
– Простите, но я первый день в вашем городе...
– Значит, дурачком прикидываешься?! – Встрял в разговор другой, тот, что покрупнее. – Сказано тебе, закон есть закон! Со всех артистов налог, ежечасно, так что плати.
– Ребят, да я же просто мимо проходил... – Стараясь сгладить назревающий конфликт, заблеял герой.
– Ага, как же! – Хмыкнул узкоглазый и пнул сапогом медвежонка. – Плати, тебе сказано!
– Ребят, может, договоримся... – Начал было герой.
Военный внимательно изучил Давида, его взгляд остановился на покоившейся на коленях РПК. Перекинувшись парой слов с напарником, он напористо проговорил:
– Пожертвуй на благо города свой пулемёт и три фильтра и можешь быть спокоен.
Давид понимающе кивнул и ответил:
– А вы, значит, выступаете посредниками?
На лицах вояк появились довольные улыбки. Не давая им опомниться, Давид заехал со всей дури в лицо узкоглазого. Военный схватился за разбитый нос и со страхом и удивлением уставился выпученными глазами на героя. Тот, что побольше, несколько секунд с удивлением взирал то на держащегося за лицо напарника, то на суровое лицо незнакомца. Не давая времени второму, Давид ударил его ногой по достоинству. Он пожалел парня и ударил не со всей силы, но и этого хватило, чтобы военный, онемев от боли, рухнул на землю.
На площади воцарилась гробовая тишина. Раздался первый хлопок, за ним второй и вскоре вся собравшаяся публика вокруг рукоплескала и свистела, приняв потасовку за одну из разыгрываемых сценок.
Давид подхватил на руки охреневшего от такого положения вещей Мишу и поспешил прочь из этого сумасшествия. За спиной раздались крики и топот, и он со всех ног припустил в сторону жилых домов, бесцеремонно расталкивая зазевавшихся.