Страница 138 из 180
– Где я? – Разлепил непослушные губы Давид.
– В моей деревне. – Улыбаясь, ответил Стародуб. – Как говорится, добро пожаловать!
На вертеле крутились нанизанные куски мяса, капая на угли расплавленным жиром. Двухметровый не в меру жирный мужик крутил вертел, то и дело тыкая в мясо лезвием длинного ножа. Почёсывая свой вываливающийся из-под рубахи огромный живот, он, казалось бы, не замечал никого вокруг себя, смотря на мясо тупыми поросячьими глазками.
– Эй, Малыш! – Обратился бородач к толстяку. – Сходи в хлев, притяни кого-нибудь, я хочу показать дорогому гостю нашу гостеприимность.
– А кто за мясом присмотрит? – Не выпуская из рук вертел, ответил Малыш.
– Присмотрят, не переживай. Выбери того, кто дольше всех маринуется, и инструмент захвати.
Толстяк грузно заковылял в сторону небольшого амбара; отворив дверь, он пригнулся и шагнул внутрь. Герой молча наблюдал за происходящим. Окружающая обстановка начинала ему нравится всё меньше и меньше.
Из дверей амбара сначала показался скрюченный, раздетый наголо человек, а следом за ним наружу выплыло грузное тело Малыша. Толстяк одной рукой задирал вверх связанные за спиной руки жертвы, да так, что бедолага кричал от боли. Во второй руке он сжимал здоровенный топор с маленькой рукояткой. Такие в бою не используются, зато они незаменимы при разделке туш.
Мужчина был весь запачкан грязью и калом. Завидев сидящих около костра людей, пленник попытался упасть на землю, но толстяк не дал ему это сделать. Задирая его скованные руки вверх, он выламывал их из суставов, причиняя тем самым адскую боль пленнику и не давая ему упасть.
Малыш подошёл к стоящему неподалёку дереву и задрал руки мужчины вверх, зацепив их за свисающие с веток крюки на цепях. Жертва перегнулась вдвое, и, уставившись в землю тупым взглядом, жалобно захрипела. Толстяк взвесил в руках своё орудие, и попробовал ногтем остроту лезвия. Он на секунду повернулся к Стародубу, и когда тот согласно кивнул, размашисто взмахнул топором. Голова пленника освобождено покатилась по траве и уставилась в небо безжизненными открытыми глазами.
Двое детишек наперегонки пустились к бьющемуся в конвульсиях телу, сжимая в руках вырезанные из дерева кружки. Подставив под хлещущий из раны на шее поток свою посуду, они, дерясь за место, наполнили свои кружки и принялись удовлетворённо лакать содержимое. Одна из женщин громко прикрикнула на них, чтобы аппетит не портили. Допив содержимое кружек, дети приступили к более интересному занятию – пинанию головы несчастного. Малыш, вытащив из-за пазухи маленький нож, приступил к разделке.
– Понял? – Посмотрел в глаза герою Стародуб. – Я хотел, чтобы ты увидел, что скоро так же само помрёшь, а мои дети будут пинать твою пустую голову.
– Ты говорил, что ты казак... – Прошептал обветренными губами Давид.
– Я сотник! – Поправил Стародуб. – По крайней мере, был когда-то им. А потом набрёл на вот это погибающее поселение и переродился.
Давид отвернул голову подальше от жара и, отхаркивая из лёгких кровь, тихо произнёс:
– Ты предал своих боевых товарищей. Ты предал устои...
– Не говори мне про честь и устои. – Махнул рукой бородач. – Что ты знаешь о чести и предательстве? Малыш! Я же тебе говорил не кормить скот перед убоем! – Проорал он, переводя своё внимание на толстяка. – Смотри, чего ты наделал! Теперь придётся кишки от дерьма отмывать. Смотри, аккуратно там, не испорть свежину!
Давид отвернулся от жуткой картины, когда мясницкий нож разрезал кожу на животе и вспарывал плёнку, которая держала кишки и внутренности в куче. Наружу полезли сизые потроха, а Малыш, вытерев пот со лба измазанной дерьмом и кровью ладонью, продолжил своё дело с каменным лицом.
– Что, брезгуешь? – Оскалился Стародуб. – Тяжёлые времена требуют радикальных мер. Когда я пришёл в это село, здесь было три калеки, две чумы. А теперь посмотри, как оно разрослось! Люди прибывают к нам со всех уголков, приобщаясь к нашей культуре... так или иначе они вносят свой вклад в жизнь общины. Ты знаешь, по правилам я должен предложить тебе стать одним из нас... Общине пригодилась бы твоя сила и навыки, но у нас с тобой незаконченное дельце. Ты неслабо приласкал меня на тропе, а я таких косяков не прощаю...
– Хорош уже болтать. – Безразличным голосом сказал Давид. – Если надумал, тогда кончай со мной, или кишка тонка?
– Э нет! Это будет слишком просто для тебя. Для начала ты увидишь, как умрёт твой товарищ и этот чёртов медведь! Потом почахнешь пару недель в хлеву, ходя под себя и дыша запахом испражнений. И когда ты проклянёшь тот час, когда появился на свет, а твоим единственным желанием будет быстрая и безболезненная смерть, приду я... В отличие от твоих ожиданий, я не подарю тебе быструю кончину – я буду отрезать от тебя по кусочку и смаковать твою плоть на твоих же глазах.