Внутри

- Почему? – спросила Ирица, рассматривая в зеркале свое вновь обретенное лицо.

- Его сердце свободно сейчас. Он еще не успел полюбить свою жену, то есть Мареллу. Сделай так, чтобы ты заняла ее место – и она навсегда исчезнет из твоей жизни.

Это был мудрый совет, и девушка последовала ему. Увидев Карла, который ровно дышал, словно за его спиной не было ничего, кроме безмятежной молодости, она, наконец, почувствовала облегчение и свободу. Впервые за долгое время она спала и не видела снов.

 

***

Стояло ясное утро, вокруг пели птицы, и Анри Барбюс любовался небом, лежа в комнате без потолка. Впрочем, и стен было нечетное количество, но его это мало беспокоило – он думал о том, что люди могут перебить друг друга, даже истребить себя как вид, а вокруг ничего не изменится. Тот, кто впервые увидел в человеке венец творения всевышнего и заявил об этом, ошибся или солгал. Самую крупную и наглую ложь, как правило, сложнее всего рассмотреть, она видна только с большого расстояния. А рядом самопровозглашенный царь зверей на двух ногах с одинаковым успехом топчет виноградники и произведения искусства, сжигает книги и города. Впрочем, он горько усмехнулся, лучший способ рассмотреть взрыв во всей его разрушительной красе – оказаться в его эпицентре, что он и сделал. Сложнее всего выжить при этом, чтобы донести увиденное до остальных. Ему это удалось, что уже можно было считать великим чудом. Пошевелившись, чтобы почувствовать боль, он поморщился и пообещал себе, что будет до последнего вздоха бороться с романтизаторами этой мясорубки.

Ширма, сооруженная из двух простыней и заменяющая отсутствующую стену, заколыхалась, и спустя мгновение из-за нее показался доктор – в белом халате, будто это было не полуразрушенное здание, а врачебный кабинет, и с кожаной докторской сумкой. Приглядевшись к ней, Анри заметил две дырки, по всей видимости, от пуль.

- Опять были на передовой? – он неодобрительно покачал головой. – Вы совершенно не бережете себя.

- А зачем себя беречь? – деловито отозвался вошедший. – То есть в чем смысл?

- Ну, в жене, детях, спокойной старости у камина, чашке кофе, наконец. К тому же если вы умрете, то за мной некому будет ухаживать, - Анри попытался пошутить, но Бартран, похоже, утратил всякое чувство юмора на этой войне. Что ж, горько усмехнулся раненый, его нельзя в этом винить.

- Это важно, - согласился Бартран, с недовольным видом осматривая повязку, на которой проступили небольшие пятна крови. – Вы опять шевелились?

- Совсем немного – спина затекла.

- Понятно.

Анри за свою жизнь не раз общался с докторами, однако этот служитель панацеи сильно отличался от всех, с кем ему приходилось сталкиваться прежде. Казалось, что он был начисто лишен чувств – не в переносном, а в самом прямом смысле.

- Скажите, мсье де Бо, неужели вам совсем не страшно?

- Чего я должен бояться? – удивился Бартран, обрабатывая раны своего пациента раствором йода.

- Смерти, например. Я думаю, что это очень неприятная штука. Я ведь видел, что ваша сумка побывала в переделке – и я не верю в то, что ее хозяин в это время был в другом месте.

- Нет, смерти я не боюсь, - с расстановкой произнес доктор. – И вам не советую – ничего ужасного в ней нет. А моя сумка действительно пострадала, но расстроен я не тем, что в меня стреляли, а тем, что эти бандиты разбили банку со спиртом, который сейчас на вес золота.

- Вот видите, я об этом и говорю, - Анри попытался приподняться на локтях, но был моментально возвращен в горизонтальное положение. – Любой бы на вашем месте задумался о собственной безопасности после такого предупреждения от судьбы, но вам, похоже, наплевать на свою жизнь. Почему так? У вас нет тех, ради кого стоило бы жить?

- Есть, конечно. Но не в том смысле, который вы вкладываете в эти слова.

- В каком же тогда?

Прежде, чем ответить, Бартран сложил уже обработанные инструменты в сумку и опустился на импровизированный табурет, который незадолго до этого соорудил из нескольких кирпичей, после чего внимательно посмотрел на Анри:

- Я знаю, что вы писатель. Хороший писатель, мощный. У вас, конечно, все еще впереди, но ждать осталось не долго, поверьте. Так вот, представьте, что вы пишете произведение всей своей жизни, но вам досаждают комары. Прятаться от них бесполезно – эти твари способны проникнуть в помещение через любую малюсенькую щелочку. Перебить всех вы также не сможете, потому что они размножаются быстрее, чем дохнут. Откажетесь ли вы от своей мечты из-за мелких кровососов? Или, в конце концов, перестанете их замечать?

- Но пули – не комары! – воскликнул Анри, который прекрасно понял прозрачную аналогию.

- Разве? А я разницы не вижу. Пока они зарекомендовали себя именно так – жужжат и пьют кровь. Попытайтесь бороться с ними – и проиграете в этой битве. Примите их как факт, и тогда они пролетят мимо.

Не ожидавший такого поворота Анри удивленно моргнул и уставился на собеседника, который невозмутимо смотрел на него и ждал ответа на свой вопрос.

- Ну, если смотреть на вещи с вашей точки зрения, - наконец, проговорил писатель сначала неуверенно, но потом с энтузиазмом, - то, наверное, я бы дописал. Да, дописал бы, чего бы это мне ни стоило.

- Об этом я и говорю, - кивнул Бартран.

Когда доктор ушел, Анри еще долго размышлял об этом странном разговоре и вспоминал отдельные фразы. Ему вдруг пришло в голову, что он выжил не просто так – и что теперь у него есть шанс рассказать людям об этой бойне и том, чего они могли бы избежать, если бы каждый занимался своим делом, не пытаясь быть значимее, чем является на самом деле. В тот день в его голове родился сюжет будущего произведения, которое войдет в историю.