Заоблачная. Я, ведьма

Наверное, я и в самом деле задремала, потому что мне приснился сон, в котором я бежала по зелёному лугу наперегонки с бурым волком. И там, на лугу, были красивейшие цветы, светило солнце, а в траве резвились самые разные маленькие существа… И мне было хорошо.

А потом мы приехали. Косматка встала, от толчка повозки я проснулась и обалдела. Разлепив сонные глаза, увидела самый настоящий терем-теремок, как в сказке, но огромный, почти с нашу трёхэтажную общагу. Это было похоже на вопль души непонятого архитектора в жестокой депрессии: здание, очевидно, не возводилось в один присест, а дополнялось по мере надобности, поэтому я насчитала сходу восемь башенок, венчавших короба пристроек. Оргия окошек, узеньких и широких, балкончиков и террасок, крылечек с перилами и без, крашеных в разные цвета ставен и резных наличников — в глазах у меня зарябило от всего этого великолепия народного зодчества.

Не менее великолепным оказался и вышедший навстречу человек. Если Яга, едва сползшая с передка повозки, вырядилась цыганкой, то он носил чисто русский или белорусский, в общем, славянский костюм. Белая полотняная рубаха свободно обнимала большой торс, схваченный на поясе вышитой широкой тесьмой с кистями. Я видела такую в краеведческом музее, куда нас насильно таскала классуха для ознакомления с национальной одеждой. Серые портки были замотаны на голенях портянками, а на ногах сидели самые настоящие лапти! Широченные и длинные, ибо размер ступни у мужика был ого-го! Переведя взгляд с лаптей на голову, я даже дыхание затаила. Заросший по самые брови косматой шерстью медведь — вот что я подумала в первый момент. Потом различила место слияния волос и бороды, рот под усами и яркие чёрные глазищи под кустистыми бровями почище брежневских. Значит, всё-таки человек. И то радость.

— Гаврило, дружочек, — ласково обратилась к нему Яга, и на этот раз голос её был слаще мёда, — отнеси-ка Ладу к знахарю в лечебные покои!

А мне сказала негромко:

— Вот тебе ещё семья: Гаврила Потапович, твоей родной тётки сынок, а тебе, значит, кузен, двоюродный братец.

Я усвоила без лишних вопросов. Гаврила подошёл, по-медвежьи выворачивая ноги внутрь, бесцеремонно поднял меня и перевалил животом через плечо. Я только сдавленно охнула, очутившись лицом в его спине. Именно так мне всегда представлялись завоеватели, уносящие наложниц в свои владения. Яга безнадёжно вздохнула:

— Гаврилушка, ну разве так обращаются с гостями?! На руках, будь добр!

Медведь буркнул что-то неразборчивое и переложил меня удобнее, как ребёнка, на руки. Я решила не сопротивляться, хотя и хотелось. Не привыкла я к такому обращению. Гаврила шумно вдохнул мой запах в ямочке шеи, и мне стало не по себе. Но он пробурчал:

— Двоюродная. Семья.