Страница 187 из 199
Мучить ее больше не стали. Ингвариоэнн и гном аккуратно наложили обычные швы, используя шелковую нить. Кейт ассистировала, укутав руки и ноги Мэйтона в плотные тканевые повязки.
Лине еще раз пришлось окунуться в сознание Мэйтона, приводя его в чувства. На этот раз она не стала касаться его памяти, считая это не честным по отношению к нему. Ей бы точно не понравилось, если кто то стал рыться у её голове, без её на то разрешения. Она погрузила его в сон, предварительно напоив отваром из пещерных грибов для снятия боли.
***
Мэйтон ходил по низким и узким для него коридорам, упрямо разминая больную еще плохо чувствительную ногу.
Сегодня первый день, как он обходится без посторонней помощи, что его очень радовало. Быть больным и беспомощным казалось ему если не унизительным, то очень обязывающим. Особенно Ингвариоэнну. Он чувствовал, как силы постепенно возвращаются к нему. Капля за каплей вместе с заботливо приготовленными микстурами гномов, целебной магии Кейт, Лины и дракона.
Мимо него пробегали то играющие в деревянные мечи гномики, то спешащие по своим делам гномки с подносами еды или полными ведрами воды. Вопреки распространенному мнению, что гномки такие же бородатые и кряжистые как их мужчины, это было абсолютно не так. Конечно, они не были миниатюрны, как допустим маленький лесной народец альвы, но бород у них точно не было. Невысокие, пухлые, курносые, некоторые даже вполне привлекательные.
Мэйтон забрел в очередной коридор, он даже не заметил, что ходит по кругу. Пройдя некоторое расстояние вперед, услышал негромкие голоса за неприкрытой до конца дверью. Стараясь ступать как можно тише, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания и не мешать беседе, (а то еще подумают, что подслушивает). Мэйтон почти минул неприятный участок, как узнал знакомые голоса: один из них принадлежал Лине, а второй Ингвариоэнну.
Совершенно не отдавая себе отчета, Мэйтон немного затормозил, увидев в дверную щель их силуэты.
Они стояли под маленьким, отворенным в морозный день, круглым окошком. Свет зимнего солнца заливал их сверху золотистым водопадом, окутывая легким, искрящимся парком. Лина стояла лицом к окну, спиной прислонившись к Ингвариоэнну.
Дракон гладил ее волосы, вдыхая нежный запах полевых колокольчиков смешанных с морозным воздухом. Глаза его были закрыты, на губах блуждала задумчивая улыбка, он вспоминал что-то, что было уже давно, но оставалось дорого до сих пор.
— Инг, я почти ничего не помню.
— Я ничего не требую от тебя, просто дай побыть с тобой хоть немного. Я не видел тебя так долго, что начал забывать. Прости, если тебе неприятно, но сейчас ничего поделать с собой не могу…. Может, мне уйти? – последние слова он произнес с затаённой надеждой на отказ.
Она ласково погладила его по руке, ловя длинные сильные пальцы
— Нет, останься. Пожалуйста! Мне приятно. Но я не та, что была раньше, как я могу выбросить из памяти двадцать лет своей жизни? Пойми меня правильно и не обижайся.
Лина тяжело подбирала слова, чтобы не ранить его искренних чувств к ней, но и не дать лишней надежды. Ей было приятно его внимание, его забота и прикосновения, но не более того. Это как встретить давнего друга, с которым долго не виделись; вроде обо всем уже поговорили, все вспомнили, но общие темы неожиданно закончились, а расставаться пока не хотелось. Что было - то прошло. Тем более, было настолько давно, что это казалось ей нереальным и фантастическим.
— Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой. Это теперь моя проблема, я не хочу мешать тебе с выбором. И если ты выберешь не меня, я приму это, как должное, чего бы мне это не стоило.
— Я не собираюсь никого выбирать, я все еще не оставляю мысли попасть домой. Но все равно спасибо, — ответила она.
Лина повернулась к нему лицом, заглядывая в золотистые на солнце глаза, и обняла, ласково прижавшись щекой к груди.
Мэйтон не слышал разговора, но дальше смотреть не стал. Он резко повернулся и почти не чувствуя онемевшей ноги, побрел к своей комнате. В этих узких крысиных норах вдруг, стало тяжело дышать, хотелось воздуха, много воздуха, свободы, пространства, покоя!
В комнате он схватил теплый плащ и направился к выходу из пещер. По пути, уточнив дорогу у мелкого пацана, он, со всей скоростью на которую был способен, выскочил в стужу. Глаза резанул ослепительный свет белого морозного дня.
Изо рта вырывались частые облачка пара, а от обилия холодного воздуха с непривычки кружилась голова и слезились глаза. Поняв, что сейчас упадет, он с трудом добрел до ближайшего валуна. Смахнув снег, тяжело упал на него, плотней завернулся в меховой плащ, накинул капюшон на голову.
Недавно, как это часто бывает весной в горах, резко похолодало и выпал снег. Он укрыл камни, сделав их округлыми и мягкими, словно пуховые подушки. Все сверкало и переливалось, будто весь мир был усыпан осколками радуги. Величие и хрупкость такой красоты просто завораживала, заставляя признавать себя всего лишь малой песчинкой на ее грандиозном лике.
Это еще больше усилило вдруг охватившее его отчаянье, тоску, непричастность и исторгнутость из этого мира, словно он лишний, чужой, одинокий.