Страница 56 из 341
Иннин стиснула зубы и, резко откинув в сторону тяжёлую шёлковую занавесь, высунулась из заднего окна экипажа.
Ворота ещё не закрыли, и она успела напоследок увидеть брата, который стоял, прислонившись к рыжеволосому мальчишке.
Вся злость вдруг куда-то улетучилась, уступив место тоске.
— Я вижу, ты уже жалеешь, — усмехнулась Даран. — Или представила себе, какая жизнь тебя ждёт? Никаких любовных похождений…
Верховная Жрица разговаривала с ней так, как будто она была глупой кокетливой девицей, помешанной только на том, как бы пополнить список своих любовных побед ещё одним разбитым сердцем.
Неужели теперь придётся терпеть это отношение до конца жизни?!
— Неправда, — возразила Иннин, с трудом сдерживая слёзы обиды. — Я прекрасно об этом знала! Мне не нужны любовные похождения!
— Не о чем жалеть, — повторила Даран, и на этот раз в её тоне впервые не прозвучало насмешки. — Однажды все принесённые жертвы окупятся многократно.
Иннин молчала, хмуро глядя на свои испачканные землёй и кровью рукава.
— Впрочем, нет, — вдруг добавила Верховная Жрица. — Это утешение для тех, кто слаб духом. А тебе я скажу по-другому. Однажды ты поймёшь, что для тебя просто не было другого пути. Не было, нет и не будет.
Иннин медленно подняла взгляд.
Верховная Жрица сидела, чуть отвернув лицо и устремив задумчивый взгляд куда-то вдаль. На её губах играла лёгкая улыбка, гордая и чуть печальная одновременно.
Придвинувшись ближе к другому окну, боковому, Иннин отодвинула занавесь и выглянула наружу. Золотые крыши дворцовых павильонов в верхнем ярусе города ослепительно сверкали в лучах солнечного света, и кони — самые быстрые кони в столице — стремительно несли экипаж к Великим Воротам.
***
«Ну, вот и всё», — подумал Хайнэ, когда экипаж Верховной Жрицы скрылся вдали.
Во дворе, тем временем, полным ходом шли приготовления к другому отъезду.
— Как же так? — рыдала Рису, только что узнавшая о произошедшем. — Уехала навсегда, ни слова на прощание не сказала…
— Не стоит печалиться, — мягко сказала Ниси, которая вышла во двор, чтобы отдать слугам последние распоряжения. — Так должно было случиться.
Хайнэ прижимал к груди оставленную сестрой книгу.
Он вдруг вспомнил одну из упомянутых в ней легенд: во время своих странствий в волшебном лесу, принцесса Амаста узнала историю брата и сестры, древесных духов. Они были рождены от одних родителей в один и тот же день и так сильно любили друг друга, что хотели прожить рядом не сто, а тысячу лет. Великая Богиня удовлетворила это желание, превратив их обоих в деревья с самими прекрасными в мире цветами, которые дети сестры посадили рядом в саду. Но вскоре после этого слухи о деревьях невиданной красоты дошли до правительницы провинции, и она непременно захотела, чтобы они росли в её саду. Дочь сестры была вынуждена подчиниться, однако она никак не могла расстаться с памятью о матери, и поэтому отдала правительнице лишь одно из деревьев. Первое время правительница не могла налюбоваться его прекрасными цветами, однако потом её изъела зависть: она никак не могла забыть о том, что где-то растёт второе такое же дерево, не менее красивое, чем у неё. Ей хотелось быть единственной обладательницей такого чуда, поэтому она послала своего слугу, чтобы он тайно срубил второе дерево. Однако в тот момент, когда это произошло, все цветы с первого дерева опали, и оно в одно мгновение засохло…
Вот как сильна была любовь между братом и сестрой, которые родились и умерли в один час.
Почему же у них с Иннин никогда такого не было?
Хайнэ вновь почувствовал себя хуже — возвращался жар, и при каждом движении подгибались ноги, как будто они были закованы в чугунные колодки.
Не желая привлекать к себе излишнего внимания, он добрался до своей комнаты и рухнул в постель. Через какое-то время ему как будто бы полегчало, однако попытка встать оказалась безуспешной — ноги окончательно отказались его слушаться.
— Нам пора ехать, — сказала Ниси, заглянув к нему.
Хайнэ лежал, закутавшись в покрывало, и молча глядел на неё.
— Тебе хуже? — с беспокойством спросила мать, переступив через порог.
— Нет.
Хатори, всё это время стоявший за спиной госпожи, подошёл к кровати и, вытащив Хайнэ из-под покрывала, поднял его на руки.
Хайнэ ничего не сказал, только глубоко вздохнул и обхватил его за шею.
Хатори вынес его во двор.
Почему-то глядеть на мир с высоты чужого роста оказалось совсем по-другому, чем со своего собственного — по крайней мере, ощущения Хайнэ испытывал странные.