Страница 43 из 51
12, Фростихсс.
Борт «Грач».
Бортовой журнал экипажа.
Прибл. 18 ч.
Командиру.
Задание по занесению в бортовой журнал сведений успешно продвигается. Некоторые ситуации (участие в боях) не позволили мне своевременно отобразить их в бортовом журнале. Определённые сведения о каждой записи будут внесены, дополнены позже.
Я едва уже шёл. Не было сил и желания оглядываться. Но я это сделал.
Всё заволокло туманом. Не видел я, где же «Роза», и гонятся ли за мной пираты. Элевен меня не заметили, и это было настоящее счастье. С трудом верилось, правда.
Холм изнурял меня, пологий, лениво огибающий подножье. Дул ветер. Чем выше, тем яснее становилось. Облачность спадала с беспокойных небес. Вдали я видел очертания огромнейшего острова. Это – Грагос. Но его силуэт прерывался лесом. Облезлым, неживым, еловым. Как-то инстинктивно захотелось вдохнуть свежесть при мысли о хвое. Но подступила тошнота. Запах горелой ткани и палёной плоти витал вокруг. Я не соображал почти уже, правильно ли я иду, но события в форте мелькали то и дело перед глазами. Перед мысленным взором. А перед истинным – самолёт. Среди мрачных елей.
К нему…
Биплан с двумя параллельными сиденьями в кабине пилота и грузовым отделением, оборудованным для перевозки грузов небольших размеров и имеющим откидные сиденья, стоял на старой, испещрённой рытвинами полосе. Был он не новым, но холёным, начищенным. Ясно было, что трудится этот двухмоторник на какую-нибудь небольшую компанию, торгующую с тем же Грагосом. Часто такие предприятия открывают состоятельные жители Цитадели для своих детей, чтобы наследники будущие сделали первые шаги в предпринимательстве, потренировались на чём-то без особых рисков. Однако нынче этот самолёт и его владелица влезли в дело архирискованное.
Место вокруг навевало иллюстрации из детской книжки-страшилки. Сперва издалека мне казалось, что этот лес сгорел когда-то, и я подумал, земля тут вся должна была быть устлана золой. Но нет. Почерневшие иглы перемежались с абсолютно чёрной почвой, из которой временами пробивались травинки, бесцветные и вялые. Ели - их скелеты, остовы - замерли, утыкав собой впадину, протянувшуюся до края острова, до самой не-материи. От земли поднимались испарения, и очертания Грагоса расплывались в них. Мы были близко к родине знаменитого ван Фокка, но отсюда казалась она далеко, многим севернее. Было так пусто. Не слышалось ветра, лишь иголки захрустели под ногами. Словно место, где была битва, находилось совсем на другом острове. Здесь всё было таким умиротворённым. Беззвучным. Мёртвым.
Для человека, живущего средь городской суеты, постоянного шума битв и, особенно, визга сирены Krieg-87, оказаться в таком месте, где звуки будто пропадают или не торопятся издаваться, - это словно оказаться во сне. Здесь не просто пусто. Кажется, здесь не должно быть этого места. Я должен был уже стоять в самой Пропасти…
Где же она? Только бы была жива. Хильда…
Я влез в кабину, не закрывая двери. Осмотрел себя. Рубашка опалилась в трёх местах. Кровь на руках запеклась. Ноги каменные не верили, что им дали мгновения роздыху. Тошнота ушла. Пить хотелось безумно. Всё тело ныло.
Бортовой журнал опалился. Я пролистал и отметил, что, более-менее, всё на месте. Пошарил по кабине в поисках писчего инструмента и в итоге с удивлением обнаружил авторучку в своём внутреннем кармане. Принялся писать. Просто, чтобы унять постоянно лезущие мысли о Хильде. Хотя писать не получалось. Вспомнить произошедшее - всё равно, что память тем огнём обжечь. Написал обращение к командиру. Остальное потом допишу.
В кои-то веки я за штурвалом самолёта!
Как хотелось запустить винты этого простенького борта и улететь отсюда, увезти Хильдегард с собой. Мечты вдруг так оживают, когда соприкасаешься с тем, о чём мечтал. Но мечты эти уже в прошлом. Всё изменилось.
Я нужен тому, кто стал моим командиром. Хильдегард больше не…
Но соприкоснувшись, как же тяжко отпустить…
Она! Бежит! Я ринулся к ней, чуть не выронив журнал, но сунув его за ремень.
Хильда!
Мы бежали навстречу. И вот мы в объятиях друг друга.
Ни слов, ни имён, ни звуков. Лишь дыхание и плач. Я гладил её. Я успокаивал. Прижал к себе. Вот он, «клад», который я так долго искал. Я целовал её волосы. Шептать ласковые слова не было сил, так дыхание перехватило.
А Хильдегард… вдруг отстранилась.
- Прошу, не надо…
- Хильда, я…
- Мой муж. Он умирает. Моя семья разорена.
- Но как же я?
Ох, как эгоистично это прозвучало. Это и было эгоистично.
Хильда убрала мои руки от себя.
- Я всё отдам, лишь бы спасти Йогана. Помоги мне…
Я не знал его. Но он с моей любимой. Ему нужна помощь. Она просит меня спасти его. И что? Я спасу его и потеряю её.
Такие мысли роились в голове. Мысли ж устыдиться их не было. Но как же мы, Хильдегард? Неужели всё, что было между нами, прошло?