Страница 33 из 51
12, Фростихсс.
Борт «Грач».
Бортовой журнал экипажа.
11 ч. 11 мин.
(напомнить Цольге о
Привал. Час мы пробирались сквозь тропическую чащу. Зной здесь совсем не убавился, хотя мы брели под пологом лиан и сцепившихся воедино ветвей разных деревьев со скрюченными стволами. Несмотря на жару, дышалось хорошо. Когда руки задевали прохладные папоротники, становилось ещё лучше. Диковинные заросли под ногами были точно расписной ковёр, жаль было топтать его. Яркий, местами холодный зелёный перемежался с тёплым, близким к жёлтому. Папоротники, плауны и другие невиданные кустарники росли дружно. Цветы, пристроившиеся на стволах деревьев, были красные, багряные, фиолетовые. Эвкалипт я узнал, и его тут было много. Временами путь терялся в извивающихся и переплетающихся зарослях. Временами деревья как-то совсем редели. Временами проходили мы поваленные, видать, грозой кривые исполины, с чьих тёмно-зелёных ветвей свисал такого же цвета мох, капал сок. Шелест редко нарушался пением или криком пернатых. Жужжанием и стрекотанием жуков нарушался. Кое-где замшелые ручейки заставляли флору расступаться, унося с волнами белые кувшинки. Кое-где редели и сами заросли вверху, и лучи солнца грели ещё сильнее, отражаясь от зелени вокруг. Когда Цольга объявила привал, солнце сразу скрылось за облаками, дав нам отдохнуть от жары. Вот нельзя, что ль, наоборот, было солнцу, пока шли мы, дать нам насладиться прохладой?
Мы перекусывали бутербродами с солёным сыром. Я мельком пролистал бортовой журнал. Потом отпил вслед за Цольгой из фляги. Штурман сняла винтовку свою, стала в ней ковыряться. Но, к моему удивлению, отложила её в сторону. Посмотрела вперёд, в бесконечные тропики.
Я не раз присутствовал при переговорах с зумзацх. И всегда я замечал, что они похожи на нас лишь при первом взгляде. Далее следовало отвращение. Они походили все на пародию, отвратительную пародию на человека. Глаза у них хитрые. Злые. Ни однажды не заметил я в их глазах тоски, желания понять собеседника (даже на переговорах), так же, как и не видал я в их «бусинках» сомнения. Они умеют играть. Они кажутся неживыми. Кажутся куклами, которые сменят маску, закончив разговаривать. Я никогда не задавался вопросом, а могут ли они быть другими?
А могут ли быть другими те, кто такой же, как и я, человек, но живёт за пределами Цитадели? Грагосцы могут быть другими? Эх, да задавался ли я когда-либо вообще вопросом, есть ли кто-то, помимо меня и Хильдегард?
Живя в стенах величественного города Ладони Монарха, я бы продолжил не задаваться такими вопросами.
Но я увидел глаза Цольги.
Они двигались немного быстрее, чем людские, не стояли на месте. Цольга что-то выглядывала? Нет, она смотрела в прошлое. В свои воспоминания. И я увидел то, что с гоблинами не мог и отождествить. Размышления. Мысли неясно отражались в её синих очах. Она вспоминала. И ей… было тяжело.
- Мне… - произнесла она, затем посмотрела на меня и улыбнулась. – Мне нлавится лес. Люблю зелёный. Так ледко гюляю. Особенно с кем-то.
Я был счастлив составить ей компанию. Тянуло расспросить её. Этот взгляд её грустный вдруг сменился мечтательностью.
- Знойные папоротники и для меня в диковинку. Всю жизнь летаю над Мерзкой диагональю.
Цольга кивнула, хлебнув из фляжки.
- Да, тлопики – это сказочно. Ха, по твоим словам получается, тебе по дюше больше Пояс Местлеля. По дюше больше с квиззами, а не с моими воевать!
Я рассмеялся.
- Над Барахолкой холодно.
- И млачно, блин.
Я смотрел на неё и готовился спросить.
- Цольга, а… почему? Почему ты не с Зумзацх? Такой стрелок, как ты, я уверен, в любом отряде на вес золота.
- А ты почемю не с Цалством?
Эх, да, тупой вопрос. Зря я рот открыл.
- Такой холоший, дисци… дисциплинилованный, блин, солдат… Ответ очевиден. Мы плосто не с ними.
Я вздохнул.
- Ты там какюю-то лялю полюбил не тю, а я…
Цольга посмотрела на фляжку. Перевернула. Всё, выпили.
- ... я пюста.
Я нахмурился.
Цольга всматривалась в лес впереди.
- Стлелков и без меня хватает. Мне же всегда одна долога была – в Зюгласку.
Зуграска… Ох, ужас… Место тьмы, порока, зла. Бордель на «фирме», как называют Большую Барахолку сами зумзацх.
- В… - оторопел я.
Цольга вздохнула на этот раз. Я задел её за прошлое. Она не любит рассказывать, это точно.
- Гоблинши должны ложать, Кюсок. Создавать зюмзацх, как зайчихи зайчиков, блин. Мы такие мастелицы плеваться себе подобными. Смешно, вы, «кюколки», всё выгоняете себе подобных, а мы штампюем. Сами сдохнют, лишь штюлвал или лючкю юплавления возьмют. Нас всегда много. Но то всё пални, а девочки… Девочки – это лишь появление инстлюмента для плодолжения лаботы конвейла, блин. На благо сплоса и пледложения! Хи-хи.