Нейросеть

Потом мы долго лежали, вслушиваясь в нарисованную жизнь ночных гор. Говорить не хотелось, вместо этого мы целовались, страстно, будто вскоре должны были расстаться навсегда. Сразу появлялось желание, и опять все начиналось сначала. Мне казалось, что Алиса каждый раз отдает себя без остатка, ее оргазм напоминал атомный взрыв, выжигающий даже меня, но через минуту она опровергала мои догадки новым, еще более ярким порывом.

В тишине несмело ухнул филин. Алиса пододвинулась ближе, я поразился тому, насколько горячо ее тело, прямо обжигает. В голове была приятная пустота, а теле — кремовая расслабленность. На миг в сердце кольнула печаль, что такие замечательные мгновения жизни ушли. Возможно, больше никогда и не повторятся…

Наконец, я поднялся. Костер почти погас, белесый дым от вишневых углей истаивал в фальшивом небе.

— Ты куда? — спросила Алиса. Мне почудилась в ее глоссе печаль.

— Мне пора, прости.

Перед глазами у меня полыхал сработавший таймер, безжалостно напоминающей о реальной жизни.

— Будь осторожен, Сэйт.

Я кивнул. Потом решил, что в темноте меня не видно, попрощался:

— Я постараюсь. Спасибо, что предупредила.

— Береги себя…

* * *

— Виртуальная сессия завершена. Идет сохранение параметров.

Я закрыл глаза, чтобы не видеть ослепительную белизну на экранах виртуального шлема. Кожа еще хранила обжигающие поцелуи Алисы, а сердце только-только начинало замедлять бой.

Со вздохом я стащил шлем, отложил на подставку. В комнате все тот же порядком надоевший бедлам: диван с грудой постельного белья, переполненная пепельница с воронкой пепла вокруг, пустая кружка с черным ободком кофе на стенках; на столе, среди хитросплетений проводов, груда старого «железа», что никак не соберусь выбросить. За окном осточертевшая капель по жестяному подоконнику. Дождливые сумерки быстро превращаются в ночь.

— Перезагрузка, — буркнул я. — Запланировать новую сессию.

— Точка доступа?

— Адская Долина. Личность номер три — «Сид Вишес».

— Дополнительные каналы?

— По обычным требованиям.

— Принято. Начинаю перезагрузку.

С приятной дрожью заработали сервомоторы, поднимая спинку виртуального кресла в положение «сидя». Экраны на столе мигнули, по их темным поверхностям с пикающим звуком поползли строчки программ и тестирования, стилизованные под люминофор. Не без некоторого мазохистского удовольствия я смотрел на ряды команд-ответов, включающие в себя все «красивости» виртуальной жизни. Вон те одиннадцать строчек, похожие на уравнение шизоидного математика, всего лишь идентификация ID-матрицы. Именно так я выгляжу для системы. Не человеком, не красивой картинкой, а набором цифр.

Нет в виртуальности ошеломляющей красоты, нет сказочного мира. Все обман. Только электрические сигналы между кремниевыми и биологическими процессорами, прямые и мгновенные, как смерть.

Я сходил в туалет, потом в душ — виртуальное слияние с Алисой даром не прошло.

Стоя под пахнущими химией струями воды, я подумал о своей неприязни к Сети. Что это? Странное раздражение, что все вокруг ненастоящее, возникло недавно и без видимых причин. Меня бесит все: людские привычки, не меняющиеся в виртуальности; психоделические миры с подделанной физикой; и, наконец, сама виртуальность.

Ведь мне раньше нравилась Сеть, ее жизнь. Почему теперь все изменилось? Почему я слишком болезненно переживаю эту бутафорию?

Пикнул таймер, показывая, что в последнее время расходую слишком много очищенной воды. Я покосился на счетчик, сумма там действительно набежала немаленькая.

Пришлось наспех мыться, стараясь перебить запах химикатов ароматами гелей для душа. У двери уже печально вздыхает Макс, то и дело встает, снова ложится.

— Я не забыл, — усмехнулся я, обтираясь полотенцем. — Сейчас пойдем.

Пес тут же вскочил, глаза радостные, как у ребенка, стал скакать, изображая горного козла. Пока я одевался, он пытался мне помочь, то кусая джинсы, что так медленно надеваются, то прыгал и норовил попасть языком в лицо, подбадривая. Спокойным и деловитым, как боец перед заданием, стал только, когда я нацепил ему ошейник. Теперь он, говорил весь его вид, публичная персона. Не нужно никаких нежностей, он идет на улицу, где у него своя территория, видимая по меткам запахов только животным, там постоянно идет противостояние.

В подъезде едва тихо капает по бетону, от осенних дождей протекает крыша. Я вслушался: соседи, по-видимому, дома, еле-еле слышны голоса и шаги.

На улице не стал даже спускаться с крыльца, настолько мерзкая погода. Я закурил, приглядывая за Максом из-под козырька. Пес рыжей молнией носился по привычному маршруту, тоже недовольный погодой. И, вроде бы, брезгливо оббегал лужи, а вернулся грязный, будто год на улице жил!

‍