Страница 37 из 45
***
Вести в Пеплицах разлетаются быстро. Наверное, ветер от дома к дому их доносит. Сложно что-то в секрете утаить. Вот и о ведьме быстро узнали. Новость эту рыбаки принесли, что с ловищ своих возвратиться успели. Сначала они, конечно, всё, как было, рассказывали. Кмети, мол. С ними ведьма седая. В колокольню путь держали. Но через пару часов рассказ оброс фантастическими подробностями. Говорили, что едва на ногах стоящие от ран вои тащили на верёвке за собой чудище. Ведьма шипела и пламя изо рта изрыгала, вся шерстью была покрыта, как Чёрт, а зубы у неё - звериные и в крови атамановой перепачканы! Потому, когда дружинники возвратились, их рассматривали тщательно и с огромным удивлением. Выглядели они живыми-здоровыми, разве что уставшими. И только у атамана лицо длинными царапинами исполосовано оказалось.
Мельца возилась в кашеварне. Ей к ночи столько всего сделать предстояло! Вернувшихся кметей она приветствовать не вышла. Зато Злотична тут как тут оказалась. В распахнутое настежь окно Мельце хорошо было видно, как вдовая хозяйка подскочила к атаману. Через открытую дверь доносился её звонкий восторженный голос. Злотична так и вилась вокруг пана, сетуя, что он совсем себя не бережёт. Её длинные пышные юбки касались его ног, а руки норовили погладить широкие плечи. Странные чувства обуяли Мельцу, когда она заметила, как вдова потянулась к лицу воя, чтобы коснуться его ран. Неужто злость? Она резко чиркнула ножом по доске и едва не оттяпала себе палец. Смотреть на то, как ненавистная сплетница с лёгкостью очаровывает дружинника, не хотелось. Но помимо воли взгляд сам устремлялся туда. Довольная улыбка расцвела на губах, когда Мельца увидела, как атаман перехватил руку вдовы и невозмутимо обошёл её, скрывшись за калиткой. Так тебе и надо, гадина! Видать, не все мужики одинаковы... Мельца задумалась и всё-таки прошлась лезвием по пальцу.
- Ай!
Она прижала палец к губам и слизнула кровь. Растяпа! Недаром отец считает её никчёмной. Ни в чём от неё проку нет. Длинная тень заслонила солнце. Скрестив руки на груди и опершись плечом о косяк, на пороге стоял атаман. Губы его изогнулись в странной пугающей ухмылке, но глаза остались серьёзными. Мельца поёжилась и сжалась. Будто холодом от его взгляда повеяло. Царапина... Вот почему улыбка атамана выглядела так жутко. Всё из-за длинной красной царапины на губах.
- Что ж ты встречать нас не вышла? - Его голос зло звучал, отрывисто. Будто сердит был на Мельцу за что-то.
- Я не видала, как вы приехали. Да и дел у меня полно. - Она отняла палец от губ и нахмурилась при виде кровоточащего пореза.
Неловкая дурёха! Смотреть на атамана она страшилась. Чтобы не дрожать от ужаса, Мельца вновь за нож взялась. С такой силой его сжала, что пальцам больно сделалось. Тень немного сдвинулась - атаман в кашеварню зашёл.
- А сейчас что не смотришь? Пугаю тебя?
Мельца вскинула голову. Как же близко подошёл! Глаза его жуткие в душу заглядывали, насквозь прожигали. Казалось, что он все её секреты видит. И все-все её тайны теперь ему ведомы.
- Зачем пришёл? - Мельца сама поразилась тому, как грубо и хрипло прозвучал её голос.
- Да уж и сам не знаю.
Мельца удивлённо взглянула на атамана. Вид у него опять печальным сделался, как вчера утром. Обидела она его чем-то? Али хитрость какую задумал? Она притворилась, что идёт за травами, а сама начала к выходу пробираться, исподтишка на атамана поглядывая. Он же уселся на стул, ноги длинные вытянул. Ножны с саблями чиркнули по полу. Упершись лбом в ладонь, атаман поглядел прямо на неё. Чтобы занять руки, Мельца вцепилась в корзинку с сушёными травами и мельком посмотрела на ворожейника. У него было такое лицо... Должно быть, понял, что сбежать она хочет. Мельца прижала корзинку к груди и заставила себя вернуться к столу. Медленно обошла атамана и встала на прежнее место. В кашеварню залетел не по-летнему холодный ветерок и швырнул в Мельцу странный незнакомый запах. Она втянула в себя глоток ароматного воздуха и замерла. Пахло смолистым кедром, искусно выделанной кожей и шалфеем. Пьянящий аромат, который нёс в себе силу и свободу. Сквозняк улёгся, и чудесный запах исчез. Остались лишь страх и горечь во рту. До дрожи сжимая рукоятку ножа, Мельца принялась за работу. Атаман решил нарушить молчание:
- В соседнем хуторе должен жить златарь Вальбьёрг с женой Багрянкой. Не слыхала про таких?
Мельца замерла и посмотрела на грозного ворожейника.
- От чего ж не слыхала? Слыхала. А зачем тебе?
- Дело у меня к ним есть. Что про них рассказать можешь? - Атаман придвинулся к столу, за которым она работала, и впился острым серым взглядом в её лицо.
Вновь повеяло кедром и шалфеем. Неужто от ворожейника так чудесно пахнет?! Силой и спокойствием. Неведомой свободой... Мельца устыдилась своих мыслей. Стоит, атамана нюхает и наслаждается. Всё-таки бежать от него надо. Да побыстрее.
Сглотнув, она решила отвлечь ворожейника. Может, получится заговорить? Вон как Антип своих покупателей убалтывает. Раз! И накупили всё, что торговец им подсунул. А ей всего и нужно, что до двери добраться.
- Багрянка - сестра моя.
- Сестра, значит? - Он вытащил из корзины веточку розмарина и задумчиво повертел её из стороны в сторону. - А с кем она тут дружбу водит? Кроме тебя.
Мельца зачарованно следила за его руками. Сильные и крупные ладони с длинными пальцами. На деснице (37) он массивный серебряный перстень носил. В центре чёрный камень поблёскивал. Кожу покрывали царапины и несколько бледных шрамов. Мельца перевела взгляд на его лицо. Атаман пристально глядел на неё. И хоть он опять не выражал никаких эмоций, точно видел, как она его руки разглядывала. Стыд жаром затопил щёки. С трудом она вспомнила, о чём ворожейник спрашивал.
- Не знаю я, с кем она дружит. Мы... Редко видимся. Её все очень любят. Багрянка - красавица.
Её голос и впрямь завистливо звучит? Или это всё обида? Что сестра красавицей уродилась, а Мельца...
- Краше тебя? - Атаман удивлённо бровь поднял.
- Никого на хуторе нет, кто бы с ней по красоте сравнился. Даже Злотична уступает! - Мельца в такой запальчивости это произнесла, словно саму себя убедить пыталась.
- Так ты и Злотичну красавицей считаешь? - На этот раз губы атамана растянулись в весёлой улыбке.
Мельца вздёрнула голову и отложила нож.
- А ты разве нет?
- Нет, мне другая дева по нраву. - Улыбка вдруг исчезла, и кметь вновь серьёзным стал. Брови нахмурил.
- Вот как? Она, наверное... Очень счастлива, что атаман на неё глаз положил. - Мельца вышла из-за стола. Ей нужно было придумать, как сбежать отсюда и не показать своего жуткого страха.
- Да не особо... Печальная всё время ходит. От меня отворачивается. Сейчас вот убежать пытается...
Мельца замерла. Сердце как сумасшедшее в груди загрохотало. Аж в ушах зазвенело. Ладони взмокли. Она пыталась нащупать Немого Убийцу, что под платьем спрятан был.
- Ты тоже... Решил, что я... Шлюха?.. Чтобы девок других не портить, со мной надумал развлечься? - Её рука потянулась к ножу, так опрометчиво оставленному на столе. - Я ведь только для этого и хороша.
Атаман встал со стула и ещё больше брови нахмурил. Резким жестом волосы со лба откинул, открыв затягивающуюся рану. Мельца не выдержала его гнетущего молчания и схватила со стола нож. Руку вперёд выбросила, лезвие выставила. Атаман к ней пододвинулся, почти вплотную подступил. Лезвие в его грудь упёрлось, за кафтан кончиком зацепилось. Мельца даже почувствовала, как нож в твёрдую грудь вжимается. Хрипло и тихо атаман вымолвил:
- Нравишься ты мне - мочи нет. Я тебя для себя хочу. Защищать ото всех буду. Никому в обиду не дам.
Он резко отвернулся. Лезвие прошлось по ткани, едва вспоров. Атаман быстро вышел из кашеварни и скрылся вместе с буйным ветром. А Мельца осталась. Руки дрожали, а на глазах слёзы выступили. Что же он такое сказал?! Что задумал? Она уже давно поняла: мощь его огромна. Нож в тонкую веточку супротив него превращался. Захоти он её силой взять, легко бы справился. Зачем же он всё это говорил ей? Смуту непонятную в душе посеял. К страху ещё и сомнения примешались. Странный опасный атаман. Мельца чувствовала эту опасность. Она окутывала его, словно плащ. Протяни она руку вперёд - и почувствовать сможет. Невообразимо он её пугал. Но вместе с тем и завораживал. Будто колдовство какое над ней творил глазами своими бусыми и голосом хриплым. С тяжёлым дыханием в неё вновь ворвался запах кедра, кожи и шалфея. Это был его аромат. Теперь-то она точно поняла, что так пах атаман.
- Лютовид...
Его имя надолго застыло на губах. Мысли об атамане упорно лезли в бедовую голову. С удивлением Мельца поняла, что не вспоминает больше о насильнике - страх перед ним будто немного отступил. Гадкие сплетни её тоже не тревожили. Все они глупыми сделались и пустыми. Лишь один атаман царил в её голове. Что он такое удумал? Для чего игру с ней затеял? Может, посмеяться решил над наивной и доверчивой девкой?
Мельца не знала... Тысячи вопросов и ни одного ответа. Только его запах теперь её повсюду преследовал. Да иногда чудилось, что слышит знакомое позвякивание его сабель. Оборачивалась, а рядом никого не было. Сердясь на себя, Мельца окуналась в работу. Но слова ворожейника упорно гнались за ней, чем бы она ни занималась. Ко времени разжигания костров она уже не чувствовала ног от усталости. Тело ломило от непосильных дел, что она на себя взваливала. Голова болела от урагана мыслей. А в душе и вовсе не было покоя. Наконец, Ясное Солнышко решило покинуть серый невзрачный небосклон и закатилось за горы. Этого момента Мельца страшилась больше всего. Когда в их дом начали стекаться отцовы гости, её уже трясло в лихорадке. Руки дрожали так, что даже косы она с трудом сплела. Только кинжал у бедра немного успокаивал. Он усмирял дрожь и позволял дышать ровнее.
Мельца думала ночь эту у себя в комнатке пересидеть. Снеди на всех наготовила, на кухоньке прибрала. А Злотична пусть теперь всех обслуживает - даром, что ли, почти поселилась у них?! Но отец был непреклонен. Он смерил Мельцу презрительным взглядом и заявил, что за волосы из комнаты вытащит, коли прийти не посмеет. Возразить ему она не осмелилась. Пыталась пару раз сказать, что он насильника её в гости позвал, но ничего не получалось. Во рту паутина липкая откуда ни возьмись появлялась, в горло забивалась, губы склеивала. Она и слова вымолвить не могла, задыхаться начинала. Хватит ли ей сил выстоять эту ночь, Мельца не знала. Ноги подгибались, когда она вниз спускалась гостей встречать. Первым недовольный чем-то ипат показался. Он что-то втолковывал двум совершенно одинаковым мужчинам. Мельца подумала было, что с ума сходит, но потом вспомнила рассказы Антипки. Должно быть, это те самые братья, которых ведьма друг на друга натравить пыталась. Выглядели они почти так же сердито, как воевода, но в почтении склоняли перед ним головы, а потом и вовсе куда-то ушли. Появилась Злотична. Смерила Мельцу презрительным взглядом, вздёрнула нос и поспешила на кухню. За ней в дом ввалились два уже знакомых Мельце воя - Гирдир и Ягин. Наверное, после встречи с ведьмой они выспаться успели, потому что выглядели отдохнувшими и довольными. Следом и товарищ их появился - наверное, тот, который кормчим некогда был. Из обрывков их разговора Мельца поняла, что он ведьму стерёг. А теперь его братья сменили. Потому и были такими недовольными. Будет минутка свободная, Мельца им угощение отнесёт. Ни жуткая ночь, ни сами мужчины уже её не страшили так. Уж лучше на ведьму напороться, чем дома с насильником рядом сидеть и ни словечка не сметь против него сказать.
Остальные гости не заставили себя долго ждать. Явились шумной толпой, посмеиваясь над страхами друг друга. Мельца с трудом удержалась, чтобы не выбежать из дома. С детства знакомые лица никогда ещё не казались ей такими безобразными, уродливыми. Жалкие лицемеры! Они кланялись и улыбались отцу, но стоило любому из них взглянуть на неё, как их физиономии превращались в жуткие маски.
Мельцу начала бить дрожь. Ей казалось, что это Чёрт обрядился в маскарадный костюм - судьи, торговца, рыбака. Он кривил ей жуткие рожи, называл похотливой шлюхой и предлагал развлечься в лесу. И над всеми главенствовала уродливая одутлая рожа её насильника. Он сально улыбался, кряхтел и тянул к ней толстые руки.
- Очнись же!..
Морок развеяло обжигающее прикосновение загрубевшей ладони. Щёку жгло огнём, и Мельца тихо всхлипнула.
- Давай, приди в себя...
Хриплый низкий голос, знакомый и чужой одновременно, проникал в её измученный мозг, заставляя осознать... Её талию обхватывала горячая сильная рука, и казалось, что это Змиев господарь обвился вокруг неё. Змей прижимал её к чему-то твёрдому. В плену каменной тверди раздавался тихий стук, будто внутри узник бился.
- Ну же! Любимая моя, открой глаза...
Запах кедра, шалфея и свежевыделанной кожи дурманил голову, наполнял её ароматным туманом. В этом тумане терялись мерзкие маски. Лишь одно лицо было различимо. Серая сталь глаз, чёткие, словно вырезанные на камне губы и чернявая короткая борода.
Мельца испуганно вздрогнула. С громким хрипом она втянула в себя воздух, глядя на взволнованного атамана. Он так сильно прижимал её к себе, что она едва дышала. Его сердце гулко билось в груди, и стук этот отдавался во всём её теле. Придя наконец в себя, она грубо оттолкнула ворожейника. Едва устояв на ногах, Мельца оперлась о стену и ещё раз глубоко вздохнула. Удивлённый и встревоженный, он отступил на шаг. Руки, что секунду назад змеями сжимали её тело, безвольно повисли по бокам.
Стыдясь своей слабости, Мельца попыталась что-то сказать, но не смогла. Ещё большой стыд её обуревал за то, что так резко оттолкнула. Он, похоже, единственный, кто хотел помочь.
- Л-людей много... И... И жарко... Дурно стало...
Она попыталась оправдать свой ужас, но звучало так жалко и лживо, что самой противно стало. Но он, кажется, всё понял.
- Он здесь?
Мельца попыталась кивнуть, открыла рот, чтобы сказать коротенькое "Да", но мышцы свело судорогой, а во рту вновь стало липко и гадко.
- Я пойду, пожалуй... - Она оттолкнулась от стены и выглянула в окошко. Все гости суетились во дворе, складывая костёр. – Ещё стол накрыть надо...
Мельца испуганно метнулась мимо атамана. Но он ловко ухватил её за широкое платье. Она замерла на месте, боясь глядеть на него.
- На рассвете я уеду во Фьянилль. Тебя Гирдир охранять будет. С ним ничего не бойся - он своё дело знает. Я выясню, кто это сделал.
Мельца осмелилась взглянуть на атамана. Он таким серьёзным был, суровым. Улыбался ли когда-нибудь? Было ли в его жизни что-то счастливое? И вдруг всё неважно стало: поймёт ли атаман, кто над ней надругался? Накажет ли? Да что ей с этого теперь? Жизнь всё равно загублена... Другое её волновать стало. Как стереть эту странную печаль с его лица? Как заставить улыбнуться? Как жизнь его счастливее сделать? Ох, что за мысли?! Правы пеплицкие. Правы. Шлюха она. Грязная развратная шлюха! Зачем о нём думает?! Зачем пытается понять, послышалось или впрямь любимой назвал? Блудница она... И всё, что с ней случилось, заслужила.
Вырвав из его рук платье, Мельца отвернулась и убежала на кухню.
Вскоре принялись разжигать костры. Один у часовни зажгли. Второй - в центре хутора. Ну а третий - подле старого колодца, у самой околицы. Этот костёр сложили кмети. Он от двух других заметно отличался. Высоко в небо устремлялось пламя, искры разноцветные выбрасывало в воздух. Дым от него розоватый поднимался, а запах сладким был, будто что-то ароматное жгли. Не иначе атамановых рук дело.
Мельца долго на этот костёр смотрела не отрываясь. Ворожейник ушёл сразу же после того, как она сбежала. Не подглядывай она за ним из кухни, то и не поняла бы этого. Шаги его были не слышны, дверь он отворил бесшумно. Даже петли, эти вечные предательницы, не скрипнули! Злотична обругала её за бестолковость, и Мельца предоставила ей разбираться с посудой и угощениями, а сама отошла к окну. Костёр весело полыхал, разбрасывая в стороны вокруг себя радужные искры. Ароматный дым иногда залетал в дом. О своём постыдном обмороке думать не хотелось, но мысли всё равно возвращались к нему. Мельца нервно теребила белую ленточку, вплетённую в косу. Зачем самой себе врёт? Не об обмороке вовсе она думала. А о том, кто сейчас стоял подле костра и на небо задумчиво глядел. О странном и загадочном атамане. Неужели и впрямь любимой её назвал? Или ей всё померещилось? Может, это Чёрт морок на неё наслал и теперь искушает греховными мыслями? Мельца их изо всех сил от себя гнала. Но хитрыми юркими змеями они вновь и вновь пробирались к ней и отравляли своим ядом. Всё ещё дрожа от ужаса перед предстоящей ночью, Мельца неожиданно поняла, что атаман о ней более заботы проявил, чем все пеплицкие вместе взятые. Страх перед ним постепенно уходил, уступая место странной уверенности, что уж он-то точно не предаст и не обидит. Что-то в нём такое было, что хотелось ему жизнь свою доверить, поверить, что защитит, что не будет считать её грязной и развратной. Но он совершенно чужим был. Незнакомым, пугающим. Кто знает, какие у них там в столице порядки заведены.
Да, скорее всего, послышалось. Какое ему дело до неё? До её бед и печалей. Не могла она ему понравиться... Никто никогда не восхищался её красотой или ещё чем-то. Она ведь самая обычная. Да ещё и неизвестно от кого рождена. Кому она вообще нужна? Особливо после надругательства. Уж точно не атаману. Он любую получить мог, стоило лишь пальцем поманить. Вон как Злотична вокруг него увивается. Чуть ли ни открыто себя предлагает, гадина. Мельца обернулась и посмотрела на вдову. Та суетилась у стола, в очередной раз меняя местами ставцы (38). Хоть и сплетница, а красивая. Волосы искусно в причёску уложены, глаза особой краской дорогущей подведены, даже платье новое надела. Грудь высокая, в вырезе виднеется, юбки пышные. Уж не для атамана ли так вырядилась? И всё же хороша... Ну кто, кто предпочтёт такой красавице Мельцу? Любимой назвал... Ха! Послышалось.