Страница 29 из 67
Дима крепче приобнял меня за плечи, пытаясь привлечь мое внимание, но я стояла, парализованная от ужаса, и смотрела на улыбающегося Ваню как кролик на удава, не замечая никого другого.
Наверное, какая-то рациональная часть меня должна была понимать, что встреча эта могла состояться в любой момент - Москва ведь одна большая деревня. Что лучше уж так, в людном, пусть кроме нас четверых в это раннее воскресное утро никого в парке и не было, месте, в присутствии Димы и Ваниной жены... Но эта самая часть в данный момент то ли спала, то ли ушла в пятки вместе с рухнувшим туда сердцем и остатками моей души, и в итоге, когда между нами оставались считанные метры, я, как испуганный кролик, совершенно нерационально сорвалась с места и что было сил припустила обратно в парк.
Когда шум в ушах стих, и сердце перестало бешено колотиться о грудную клетку, я наконец остановилась, с удивлением обнаружив рядом все так же молча следовавшего за мной Диму.
Меня по-прежнему трясло как в лихорадке, и мужчина крепко обнял меня, пытаясь успокоить, вынул все еще транслировавшие какую-то музыку наушники.
- Шшшшш, шшшш, - зашептал он мне на ухо, гладя при этом по спине. - Тихо, моя девочка, тихо. Я с тобой.
И, черт возьми, в этот момент я была так благодарна ему за то, что оказалась не одна, столкнувшись с кошмаром из своего прошлого. И за то, что сейчас он не стал допытываться, что же, собственно, произошло, теребя старые раны, а просто укрыл от всего мира в своих надежных руках.
От внезапно нахлынувшего острого чувства благодарности в носу защипало, и я подняла на Диму глаза, полные слез.
- Пойдем, пожалуйста, домой, - прошептала я.
- Здесь есть другой выход из парка?
Я кивнула, и потянула его дальше по дороге. Нужно было пройти метров пятьсот до тропинки, которая вела к боковому выходу.
Всю дорогу до дома Дима крепко прижимал меня к своему боку, и я наслаждалась чувством защищенности, которое давали мне его объятия.
Я понимала, что объяснения неминуемы. Если в прошлый раз, после истерики, он довольствовался лишь сделанными им самим выводами, то теперь мне точно придется рассказать о том, что послужило причиной моему позорному бегству. Хотя больше всего на свете я хотела бы стереть из памяти это утро и никогда о нем не вспоминать. Так же, как и о времени, проведенном с Иваном.
И можно было бы, наверное, отказаться что-либо объяснять, пусть бы Дима обиделся или счел меня сумасшедшей, но мне не хотелось его из-за этого терять. Не сейчас, когда я так остро нуждалась в тепле и силе, что он мне дарил.
Поднявшись в квартиру, я молча разулась и, не дожидаясь, пока Дима закроет дверь и последует за мной, сразу же прошла в ванную.
Мне было жутко стыдно и страшно рассказывать Диме правду. Я боялась, что узнав о моем прошлом, связанном с Ваней, он разочаруется во мне, что это может его оттолкнуть.
Психолог, которая несколько месяцев проводила со мной восстановительную терапию, рассказывала, что такое часто бывает у жертв насилия - по какой-то причине они начинают винить в случившемся себя. Искать в себе и своем поведении причины, которые могли спровоцировать агрессию, не допуская того, что им просто не повезло столкнуться с человеком с больной, поломанной психикой. На тот момент нам казалось, что совместными усилиями мы смогли победить, изжить эти ложные убеждения из моей головы, но как оказалось, они лишь затаились на время, чтобы сейчас подняться на поверхность во всей красе.
И меня продолжало трясти от мыслей о том, что задержись я рядом с Ваней хоть на секунду дольше, он бы снова тут же поднял на меня руку. Прямо там, при всех. И я боялась, что Дима, узнав о том, что я позволяла Ване так с собой обращаться, либо начнет меня презирать, либо решит, что ему тоже дозволено.
Закрыв дверь на защелку, я принялась трясущимися пальцами судорожно срывать с себя одежду.
За секунду до того, как я задернула шторку ванны, в дверь тихонько постучали.
- Насть, ты в порядке? - аккуратно поинтересовался Дима.
Нет, черт возьми! Ни хрена я не в порядке, - хотелось заорать мне, но вместо этого я лишь резко рванула кран, пуская мощную струю горячей воды на свои обнаженные плечи. Постояла пару секунд, а потом села, скукожилась на дне ванны, обхватив колени руками, и зарыдала в голос, позволяя слезам и льющейся сверху воде смыть липкий ужас, заполнивший собой, казалось, каждую частичку моего тела.
Не знаю, сколько времени я так просидела, но слезы постепенно иссякли. От скопившегося пара дышать в ванной стало тяжело, кожа покраснела от горячей воды. Я, наконец, успокоилась и решила, что как бы ни сложилась ситуация в будущем, повлиять я ни на что особо и не могу. Прошлое есть прошлое, его не изменить, как бы сильно этого ни хотелось. Остается лишь смириться и принять, и жить дальше с надеждой на лучшее будущее.
Наскоро сполоснувшись прохладным душем, я выбралась-таки из ванной и обнаружила, что халат мой остался в спальне. Еще с вечера я бросила его на кресло, а потом со всеми перипетиями совершенно забыла вернуть в ванную. И единственное, что мне оставалось, это завернуться в полотенце.
Я тихонько приоткрыла дверь, надеясь проскочить в спальню незамеченной. Судя по звукам, Дима готовил что-то на кухне, что было мне на руку, однако буквально через секунду моего носа достиг распространившийся по всей квартире аромат... Он что, жарит блины? Словно завороженная, я пошла на запах, желая подтвердить или опровергнуть свою догадку, и напрочь позабыв о своем внешнем виде.
У меня тут жизнь рушится, а он печет блины? Серьезно?
Оказалось, что так и есть. Скинув пропотевшую за время пробежки футболку, он остался в одних спортивных штанах, свободно висящих на бедрах, и, стоя босиком на полу моей кухни, ловко переворачивал блин, высоко подкидывая его вверх и ловя обратно на сковородку.