Страница 2 из 99
Сама не знаю, зачем напросилась поехать с отцом. Наверное, не хотела далеко его от себя отпускать. Только ведь нашла, с таким трудом из лап смерти вырвала. Одна Матерь-Волчица знает, чего мне это стоило... А, вообще, конечно, сюрприз удался. Кирилл как меня увидел, у него лицо так смешно вытянулось, сразу же кинулся глазами свою полукровку искать. Думал, дурачок, что я его приехала отвоевывать, что ли? Больно надо. Я чужие объедки не подбираю.
Что они вообще обо мне знают? Да ничего! Понадумают всякого, сплетни пораспускают. Уверена, я в их глазах выгляжу как последняя блядь. Ну, а что? Когда это у оборотней целибат был? У нас свободный дух, свободная любовь. И я своим телом вольна распоряжаться, как хочу. А если оно – ключ к достижению поставленных целей, то, как говорится, на войне все средства хороши...
За окном машины тянется черной бархатной лентой ночной пейзаж. Однообразный и пугающе унылый… Вздыхаю украдкой, вспоминая свою недавнюю вольность. Ромка, кстати, неплох был. Не лучший, конечно, но ничего так. Не знаю, зачем позволила. Наверное, просто жалко его стало. Так давно у бедного волчицы не было. Да и помог он мне очень. Я бы и не благодарила таким образом, но надо же имидж поддерживать. А то скажут, слабину дала, превратилась в мямлю, ни одного самца уже не может совратить. Или – не дай Мамочка-Волчица – влюбилась! А я - не мямля. И сердце у меня каменное, я никого никогда не полюблю. Пара мне не нужна. И вообще, у меня Альфа кровь и поэтому я буду делать то и так, как считаю нужным. Никому не надо знать, каковы истинные причины моего поведения.
Уж если кто мямля, так это мой отец. Сыночка-алкаша спасти не смог, стаю распустил, хорошие инвестиции профукал. И теперь наша стая в карточных долгах моего покойного братика, как в персидских шелках... ненавижу. Как же я ненавижу брата за его слабость! Покойник уже, получил по заслугам, а меня все равно не отпускает. Чем он думал, когда свое наследство по ветру пускал? Как успел к выпивке пристраститься так, что она его в могилу свела? Да нет, это не выпивка, конечно, а кредиторы долбанные. Решили деньги вытрясти, и не рассчитали, что братик мой немного умом тронется и поведет себя неадекватно. Ну, и прижали его самым надежным способом. У меня до сих пор те серебряные пули хранятся, которыми Артема... Черт с ним. Пусть он в аду жарится за свои грехи. На том свете с ним встречусь, все ему выскажу.
А отца все-таки жалко. Он на глазах чахнет...
- Пап, - вглядываюсь в его усталое, посеревшее от недостатка сна лицо. Такое родное и такое бесконечно чужое. Видно же, он никак Артема не может забыть, а обо мне все реже и реже вспоминает.
Отец кивает, но молчит.
- Папуль, - пытаюсь еще раз, - Кирилл поможет, не переживай. А не поможет, у тебя я есть. Я что-нибудь обязательно придумаю.
- А ты чем поможешь, дочка?
- Я вытащу стаю из долгов, даю слово, - глажу его по руке.
Отец вздыхает и благодарно прикрывает глаза, млея от моей такой редкой дочерней ласки. Я, правда, придумаю, как нам быть. Или это буду не я.
- Был бы здесь Артем...
- Пап, не начинай, пожалуйста.
Ну, вот сейчас мы впряжемся, как мерины, в тот же самый давно опостылевший обоим разговор, и будем ходить по кругу, мусоля одно и то же. Был бы жив Артем, он бы разобрался. Был бы жив Артем, он бы защитил. Он радел за стаю... Я устала спорить с отцом. Он упрямо отказывается принять правду. Ему так проще жить. Что Артем, что отец - оба мямли.
Давайте взглянем правде в лицо - если бы не я, стая бы давно по миру пошла. А меня - за мои нетрадиционные методы - все считают беспринципной стервой и блядью. Но методы-то действенные, мать вашу! И никто никогда не задумывался, что мне тоже бывает больно и одиноко. Мне тоже бывает страшно. И мне иногда отчаянно хочется, чтобы кто-то сильный и смелый был рядом и подставил плечо в трудную минуту. Чтобы любил, холил и лелеял... Только такого сумасшедшего, наверное, на этом свете еще нет.
- Ты злая, Лика. Все время одергиваешь отца, не даешь даже нормально траур по сыну справить, - в голоса отца сквозила обида.
Но я эту его обиду хорошо знаю. Она ненастоящая, это он так на жалость давит. И это меня очень в нем бесит.
- Пап, какой траур? Артема убили пятнадцать лет назад! Хватит прошлым жить! Пора о будущем подумать! О стае и о своей дочери. Сколько ты еще будешь сына-алкаша оплакивать?
Настала моя очередь обижаться. По-настоящему. Как же задрало меня это вялое, убивающее мозг бездействие. Отказ от реальности. Отец словно во сне ест, пьет, двигается, но ни черта путного не делает. Кто с долгами расплачиваться будет?
- Приструнить тебя некому, - в полголоса бормочет отец, откидываясь на кожаное сидение автомобиля.
Некому, не спорю. Но и незачем, иначе ни дома, ни стаи у нас скоро не будет.
Водитель наверняка все слышит, но это ничего. Пашка - волчара проверенный, не разболтает наши с отцом семейные тайны.
Я медленно провожу тыльной стороной ладони по лбу. Я очень устала. Очень хочу спать и еще больше - никого не видеть и не слышать. Жить, как дочурки вожаков в других стаях: ходить по магазинам, тратить папины деньги, летать за границу… У нас в стае денег нет. Но хотя бы одна купюра - на бокал шампусика - в моем тощем кошельке найдется. И вопреки своим тайным желаниям спрятаться от мира под пуховым одеялом, я стучу кулачком по спинке водительского сидения и приказываю:
- Паш, отвези отца домой, а меня по дороге забрось в Серебро. Хочу развеяться.
Может, в клубе кто из знакомых будет. А нет - найду новую компанию или просто потанцую, развеюсь. Домой нельзя. Я сейчас очень зла на отца, и не отвечаю за то, что слетает с моего языка. Не хочу его обижать, пусть отдохнет.