Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 113 из 114



- Казур-Уд, я - твой настоящий отец.

Здоровяк вздрогнул, глаза расширились. Патриарх попросил:

- Помешай Скорпиону. Сделай то, что должен. Сделай то, чего ждёт наш мир! Возроди Силу Духов!

- Не-е-е-ет!!! - заорал Ночной Смотрящий. Позабыв о Фионе, бросился к лицу Патриарха.

Скорпион огненным мечом рубанул. Поздно. Патриарх исчез. Его смех заполонил зал.

Ночной Смотрящий вызверился:

- Старый хрыч. Я прикончу тебя и твоего выблюдка.

Глубокий, ровный голос Патриарха:

- Казур-Уд, защити наш мир.

Какая-то сила напитала северянина. Он поднялся, расправил плечи. Руки полыхают. Неподалёку так же ярко горят глаза-щели Скорпиона. Его огненный меч трещит.

- Убью, - пообещал Ночной Смотрящий и кинулся на здоровяка.

И тут из-под пола брызнуло жидкое пламя. Скорпион отпрянул. Огонь заметался по его плащу и лицу. Руны зашипели и посыпались искрами.

- Вперё-ё-ёд!!! - орал невидимый Патриарх. - Духи мои родимые! Убивайте его! Прикончите предателя-я-я-я!!!

Ночной Смотрящий завизжал и юлой завертелся. По нему метались махонькие огненные фигурки. Потрясённая Фиона наблюдала с открытым ртом.

Невидимый Патриарх хохотал, обезумев. Духи облепили отступника, ручонки душили, зубки грызли. Вопящий Скорпион жадно глотал ртом воздух.

В голове Казур-Уда всё ещё не укладывалось, что Патриарх - его отец. Нахмурившийся здоровяк шёл к голосящему, объятому пламенем мистику. Корявые руны на его плаще переливались всеми цветами радуги. Воняло горелой плотью. Как отбивная на сковородке скворчала. Из трясущейся руки Скорпиона выпал обломок меча и жидкими ручейками огня растёкся по плитам пола.

Кулаки северянина из магмы. Он всё ближе.

Сморщившийся, почерневший мистик пошатнулся и рухнул на колени. Крохотные духи Огня заметались ещё шустрее. По ткани плаща расползались дыры. Одеяние тлело, руны гасли с шипением.

Одной рукой здоровяк вцепился в горло Скорпиона. Вторую занёс над головой. Этот мерзавец предал их. Точно так же как и товарищей-мистиков. Ночной Смотрящий служил тем, с кем Казур-Уду не по пути.

Северянин оскалился и со всей силы впечатал кулачище в лицо отступника. Оно смялось, кожа и кости загорелись. Скорпион заклокотал как подстреленный индюк.

Под внимательным взглядом воровки могучий Казур-Уд отшвырнул прочь полыхающее тело и выпрямился. Высокий, почти до потолка.

Фиона отдышалась и подбежала к здоровяку. Обхватив его, прижалась щекой к груди. Всхлипнула и заплакала.

- Ну что ты, что ты... - забурчал Казур-Уд. Начал гладить женщину по волосам. - Всё позади. Позади...

Неподалёку от них догорал Аса. Вверх змеились сизые ленты дыма. Обугленный череп оскалился - вот всё, на что способен Ночной Смотрящий.

Опять появилось лицо Патриарха. Он напомнил:

- Вам нужно ещё кое-что сделать.

- Да, - кивнул северянин и добавил: - Отец...

Казур-Уд вытер со щёк Фионы слёзы и повёл её к малиновому шару на стене. От него веяло любопытством и нетерпением.

Здоровяк закрыл глаза, представляя, как Сила Духов наполняет мир.

Ждать пришлось не больше минуты. Шар вспыхнул, из него в зал заструились белёсые силуэты.

Фиона покрепче сжала руку северянина и просияла. Они сделали то, зачем пришли сюда.

Метаморфоза свершилась.

Женщина прильнула к мужчине. Казур-Уд склонил голову. Фиона привстала на цыпочки. Долгий, жаркий поцелуй...

Возможно, в скором будущем воровка покинет здоровяка, точно так же, как и Омара. Но пока могучий северянин ей нравится...

Позади влюблённой парочки стояло двое. Седобородый старик, выдающий себя за отца Бернарда, и крючконосая бабка. Их никто не замечал.

- Думала, что умнее, чем я? - глядя на целующихся, иронично поинтересовался старик.

Бабка клацнула зубами и просипела:

- Ты дурил меня.

- Не больше, чем ты меня.

- Ты... ты подлец.

- А я ведь предупреждал: я злой.

Старуху затрясло:

- Ты... ты... ты...

- Я - Отец Лжи. А это мой мир - мир, который ты жаждала осквернить.

Он посмотрел на бабку. Его лицо посуровело. Старухино - сморщилось, пожелтело. С костей потекла плавящаяся плоть. Бабка корчилась, оседала на пол.

Седобородый провёл по лицу ладонью - и помолодел. Ухмыльнувшись, изрёк:

- Никто и никогда не будет играть моими чувствами, моим миром...