Страница 94 из 187
В первые секунды она бессмысленно смотрела в потолок, ничего не понимая. Было только смутное ощущение, что после пробуждения ее ждет что-то очень плохое. Потом мысли, словно сговорившись, безжалостным осиным роем налетели на ее не успевший толком проснуться мозг. Сначала заявились тягостные воспоминания, а следом за ними молнией полыхнуло осознание того факта, что сейчас придет Карминский, и ей придется объяснять ему, кто и как ее освободил. Хотя как, можно и не спрашивать: разбитое окно и перерубленная цепь, вкупе с выбоинами на потолке, и так достаточно красноречиво ему все расскажут. Останется главный вопрос: кто?
Адреналин ошпарил ее изнутри, заставив резко сесть на кровати. Она стала рассматривать свою руку. Та распухла и местами посинела. Хуже всего было то, что она почти не слушалась. Хотя нет, это было еще не самое худшее. Худшее будет тогда, когда инкатор начнет выпытывать у нее имя ее спасителя.
– Не бойся! Не смей бояться! – уговаривала она себя, вставая на ватные то ли от усталости, то ли от снедающей ее тревоги ноги. Только тут до нее дошло, что в комнате стоит жуткая холодина и за шторами почти темно.
"Странно, если еще темно, то почему звонит будильник?" – подумала она.
Однако часы показывали восьмой час, а значит, должно было быть светло. Отдернув здоровой рукой штору, Юлиана поняла, в чем дело. С наружной стороны дома к выбитому окну были прислонены большие куски ДСП.
"Наверное, это сделал Нортон, чтобы хоть как-то защитить меня от ветра", – с благодарностью подумала она и стала переодеваться. Без пятнадцати восемь она без сил опустилась на кровать. Жутко хотелось выпить чаю, а лучше кофе, но девушка не рискнула. Вдруг Карминский, увидев, что его жертва свободна, решить возобновить пытку? Уж лучше совсем не пить, разве что пару глотков воды.
Встав с кровати, она подошла к графину, стараясь унять бившую тело дрожь. Без десяти... Что же говорить Жнецу? Как не подвести Эндрю под удар? А может, ему наплести что...
Додумать она не успела: звук поворачивающегося в замке ключа разом выветрил из ее головы все мысли. Сердце заколотилось так, словно поставило себе целью во что бы то ни стало вырваться из грудной клетки.
Дверь открылась. В первую секунду Карминский даже слегка оторопел, не обнаружив жертвы на прежнем месте.
– Вот так, так! Кто здесь был? – поинтересовался он, кивая на болтавшийся на трубе обрывок цепи.
Юлиана промолчала.
– Не хочешь говорить? – сощурился он. – Ничего! У меня всегда есть средство сделать человека общительным!
– Этот человек не опасен для вас! – воскликнула она. – Он думает, что меня преследует кто-то из оставшихся в живых насильников, и я не стала его в этом разубеждать!
– И он удовлетворился твоими объяснениями и просто так ушел? – недоверчиво осведомился Жнец. – Даже не подумав вызвать полицию? Ты меня за дурака держишь?
– Я сказала, что попрошу о помощи вас. Ему этого оказалось достаточно.
– Меня? – Откинув голову, инкатор расхохотался. – Значит, я должен помочь тебе избавиться от себя? Какой остроумный ход! Мда...
Он подошел к окну, осмотрел закрывающие оконный проем листы ДСП, зачем-то потрогал торчащие из рамы осколки стекла. Пожевав губами, на всякий случай спросил:
– Имени своего скромного и по-детски доверчивого спасителя ты назвать мне, конечно, не хочешь?
Отрицательно покачав головой, Юлиана опустила глаза.
– Хорошо, настаивать не буду. Вообще-то, я сегодня хотел дать тебе выходной, но раз ты и без моего дозволения выспалась и отдохнула, то планы можно и поменять. Поехали на учебу!
Кровь герцогини превратилась в эссенцию обездвиживающего страха. Что ее ждет сегодня? Пытки, чья-то смерть?
– Чего ждешь? – буркнул Карминский. – Идем. Хотя стой! Перчатки есть? Надень!
Вытащив из шкафа пару тонких кожаных перчаток, она, сцепив зубы от боли, натянула их и вышла из дома вслед за учителем. Он обошел дом и стал рассматривать выбитое окно и следы под ним.
– Я думал, что избавил тебя от всех дружков из этой выгребной ямы, называемой университетом. Оказывается, нет... Ну, и на старуху бывает проруха...
Неподалеку от домика копошился пожилой седоусый дворник – сгребал в кучу опавшие, терпко пахнущие осенью листья.