Страница 72 из 187
Девушка как зачарованная смотрела на револьвер, а инкатор терпеливо ждал. Близость оружия будила самые жестокие ее инстинкты, опьяняла возможностью убить того, кого ненавидела сверх всякой меры. Руки умоляли мозг позволить им взять оружие, но тот понимал, что не вправе рисковать чужими судьбами.
– Какая же ты слабачка! Что такое несколько десятков человек в сравнении с возможностью расквитаться со своим врагом за все? – искушал инкатор. – Я избавляюсь от неугодных мне людей не то что десятками – сотнями. И меня не мучают сожаления и угрызения совести. И тебя они тоже скоро не будут мучить, увидишь!
Девушка с негодованием оттолкнула от себя ствол.
– Уберите, он мне не нужен! – просипела она. – Вы обещали отпустить меня домой. Или это была шутка?
– Ну что ты, горе мое! Чистая правда! Сейчас вызовем полицию, ты подтвердишь мой рассказ и уйдешь домой. Да, если не будешь знать что отвечать, всегда можешь сослаться на то, что впала в беспамятство, ясно? Девушкам это даже к лицу. Ты готова?
Сжав зубы, Юлиана кивнула.
Жнец вызвал полицию, вкратце обрисовав случившуюся у него дома трагедию. После этого он переобулся в ботинки одного из убитых и вышел на улицу. Буквально через минуту Делайн дернулась от резкого звука выбитого снаружи стекла. Тщательно сбив ботинком торчащие края, Жнец вернулся в дом. Поочередно подтащив трупы к окну, оставил их отпечатки пальцев на подоконнике и шпингалетах. Потом небольшим топориком сломал верхний ящик своего стола, не забыв после этого приложить к топорищу пальцы Тима. Открыв несколько шкафчиков, расшвырял их содержимое, будто кто-то рылся в них.
– Это так, на всякий случай, – прокомментировал он. – Докапываться до мелочей все равно никто не будет. Скорей всего, нам просто поверят на слово. Не самоубийцы же они связываться со мной! А теперь давай я освобожу твои ручки, куколка.
Взяв нож, Карминский резанул по пластику. Девушка пошевелила затекшими кистями, разгоняя кровь.
Он достал из шкафа бутылку вермута и предложил ей.
– Хочешь? – спросил он. Она мотнула головой. – Зря, расслабляет. И никто тебя за это не пожурит. Ну ладно, давай тогда я приготовлю тебе чай? Согласись, будет странно, что обнаружив у себя дома напуганную до смерти девушку, я не сделал ровным счетом ничего, чтобы привести ее в нормальное состояние. Не выставляй меня перед людьми нерадушным хозяином! – пробурчал Жнец, добавляя последние штрихи в подготовленные для полиции декорации.
От чая Юлиана тоже отказалась и до приезда полицейских пребывала в полузабытьи, невидящим взглядом уткнувшись в засыпанный пентакрином стол.
Служители правопорядка были шокированы увиденной бойней. Люди вокруг нее суетились, что-то измеряли и много-много фотографировали. Краем уха девушка слышала, как Карминский сокрушается из-за того, что его оружие было заперто не в сейфе, а всего лишь в ящике стола. Один из следователей стал задавать ей вопросы, но она не реагировала на них. Вернее, отвечала мысленно, но слова не срывались с ее губ, и взгляд тоже не менял своего положения.
Человек в белом халате посветил ей в глаза небольшим фонариком, заставив вяло моргнуть, потом чьи-то руки подхватили ее и отнесли в машину скорой помощи. По пути в больницу ей что-то вкололи в плечо, и забвение по-матерински распахнуло ей свои умиротворяющие объятия. Но пробуждение оказалось не таким приятным. Первым, что она увидела, открыв глаза, было лицо ее мучителя. Он сидел на ее кровати и с хрустом грыз сочное зеленое яблоко.
– О, наша неженка очнулась! Вставай, давай! А то уже сутки валяешься без дела, – попенял ей он. – То ножку подвернешь, то к наркоманам-насильникам попадешь. Тебе лишь бы не учиться, лентяйка! Вставай уже, я тебя забираю отсюда! Ты меня слышишь?
– Да, – с трудом выговорила Юлиана. В горле было сухо и шершаво и сильно хотелось пить.
– Прекрасно! И будь добра отвечать мне с первого раза, а то я начинаю сердиться! Если врачи скажут, что тебе рано выписываться, объясни им что хочешь домой, понятно? Если что, устрой им истерику, но убеди их, что в университете тебе будет лучше, чем здесь.
Карминский ушел за доктором, а она села на постели. Так отвратительно она себя еще не чувствовала. Голова гудела, горло и запястья саднили, а каждое движение давалось с трудом из-за неимоверной слабости. Но ее душевные муки были неизмеримо страшнее. Память прорезал полный муки вопль Виктории, и она зажала себе уши.
– Нет! Не надо больше этого кошмара! Вики, родная, прости меня! – шепотом взмолилась она. – Как же мне теперь жить, когда я тебя убила?..
Входивший в палату врач заметил ее искаженное страданием лицо и прижатые к голове руки и стал яростно спорить со Жнецом, убеждая его не забирать девушку из больницы. Юлиана слушала их спор и едва сдерживала себя от униженной мольбы оставить ее здесь.