Страница 185 из 187
– Просто так взять и рассказать? – изобразил удивление он. – И лишить вас удовольствия позверствовать и показать, кто здесь хозяин? Эй, я хочу знать, что делают инкаторы с жалкими побежденными!
Юлиана окончательно взяла себя в руки. В конце концов, пока это только обычный разговор. И сбудутся ли ее страхи, зависит только от нее.
– Это не доставит удовольствия ни мне, ни вам, так что мы вполне можем обойтись без этого садомазохизма, – заметила она.
– О нет! – хрипло рассмеялся диверсант. – Я просто жажду посмотреть на женщину-инкатора в деле, и ни за что не упущу такую возможность! Начнем?
Палач вопросительно посмотрел на герцогиню: ему давно хотелось перейти к делу, заставить этого чересчур распустившего свой дерзкий язык врага говорить только по существу. В отличие от Делайн, он ни секунды не сомневался в том, что его усилия увенчаются успехом, вот только без ее команды ничего делать не полагалось.
– Ну же, леди, начинайте! – поторопил ее Брюс. – Я сгораю от любопытства!
– Что ж, тогда давайте поговорим, – улыбнулась ему в ответ она.
В следующие полчаса Юлиана перепробовала все, чему ее учили, пытаясь и так и этак найти подход к своему пленнику, но безуспешно. Как и предупреждал Карминский, тот либо умело уходил от ответов, либо издевался над ней, щерясь в снисходительной улыбке. Он до сих пор не верил, что у нее хватит мужества отдать приказ его пытать, и с каждой минутой бесплодного разговора эта вера крепла.
«Тебе просто нужно дать знак Рэндольфу, и он все сделает за тебя», – уговаривала себя давно признавшая поражение девушка, в то время, как Брюс вслух смаковал подробности грядущего теракта.
– Соседнее здание тоже зацепит, – со знанием дела рассуждал он, намеренно провоцируя ее. – Жертв будет не меньше восьми тысяч. Надеюсь, завтрашний день у вас каждый год будут отмечать, как день траура! А я стану своим национальным героем! Мне это так нравится! Я просто млею от счастья, когда вижу свое имя в заголовках газет!
Юлиана понимала, что зря теряет время в попытках договориться с этим человеком по-доброму. Он явно настроился на мученическую смерть и уже мнил себя зачисленным в лики валькинорских святых. Она потерла разнывшиеся виски и кивнула кисло глядящему на нее палачу, давая знак начинать.
Тот удовлетворенно крякнул: он уже думал, что его так и отправят обратно, не дав даже приступить к работе. Уперев руки в бока, он злорадно усмехнулся Майтону:
– Ну что ж, начнем делать из тебя героя! С какого места ты бы предпочел начать свою трансформацию – с руки или с ноги?
«Я присутствовала при этом много раз, и сегодняшние пытки ничем не отличаются от тех, что были прежде… » – успокаивала себя Юлиана, еле сдерживая сотрясавшую ее тело дрожь. Хорошо, что ни Рэндольфу, ни их жертве было не до нее: они буравили глазами друг друга и даже не смотрели в ее сторону.
После убийства Виктории герцогиня научилась входить в состояние транса, и делала это каждый раз, когда мозг, отказываясь воспринимать происходящее, норовил впасть в истерику, как было сейчас. Постаравшись отключиться от резких вскриков Брюса, она представляла себя гранитным памятником, вросшим в землю. Старым обветренным памятником, простоявшим на равнине несколько сотен лет, которому нипочем любые бури. Бездушным камнем, не знающим что такое чувства и эмоции, не умеющим страдать и сопереживать.
Сколько времени она провела вне времени и пространства, Юлиана не знала.
– Ваша светлость! – вырвал ее из безвременья голос палача.
Она встрепенулась и посмотрела на свою жертву. Скрючившийся от невыносимых мук, Брюс крепко сжимал зубы.
– Черт! Даже не представлял себе, что может быть настолько больно! – поднимая голову, просипел он. – А вы гораздо выносливей, чем кажетесь, леди! – хрипло рассмеялся он. Даже адская боль не смогла уничтожить свойственную ему насмешливость. – Теперь я знаю, как вас зовут! Вы – Леди Боль!
– Замечательное имя, мне нравится, – сухо похвалила его Юлиана. – А теперь давайте перейдем к интересующей меня теме. Где бомба?
К ее величайшему удивлению Майтон заговорил. Рэндольф, как всегда, оказался на высоте и, в отличии от нее, смог развязать ему язык. Узнав все, что нужно, Юлиана молча покинула камеру.
Прикрыв за собой дверь, она собиралась поскорей сбежать из этого кошмарного места, где она нарушила свою клятву любой ценой избегать насилия, но сегодня ей фатально не везло – навстречу ей, широко улыбаясь, шел Карминский.
– Леди Боль! – умиленно складывая руки, воскликнул он. – Какая прелесть! Юлиана, ты ведь и в страшном сне не могла представить, что получишь такое знаменательное прозвище, да? Мне доставит огромное удовольствие оповестить о нем всех! Моя ученица – Леди Боль! Этот Майтон – просто поэт! Теперь ты станешь знаменитостью, дорогая! Это же надо – расколоть матерого негодяя, да еще и услышать из его уст в свой адрес такой комплимент! Я сейчас лопну от гордости!
Он сиял, как олимпийский кубок, и от его радости девушка почувствовала себя еще хуже.
– Откуда вы знаете, как он меня назвал? – вяло спросила она.
– Разумеется, я подслушивал! – с воодушевлением ответил он. – Ты что же, думаешь, я бы оставил тебя там одну без контроля? В блоке стоял жучок! Я слышал каждое произнесенное вами слово, каждый вздох!
– Не имеет значения, – буркнула мучительно боровшаяся с дурнотой Юлиана.
Оттолкнув дрожащей рукой перегородившего ей дорогу Карминского, она понеслась по коридору, боясь, что ее стошнит прямо здесь.
Закрывшись в крошечной комнатке, в которой обычно дожидался вызова Рэндольф, она забилась в уголок дивана, обхватив руками колени. Тело продолжал бить нервный озноб. Тошнота улеглась, но в голове творилось что-то невообразимое. Мозг как будто превратился в непрерывно перестраивающуюся головоломку: ее прежние убеждения распадались на крошечные фрагменты и тут же складывались в другие.