Страница 108 из 187
Юлиана села на диван Виктории, прислушиваясь к поселившейся внутри нее пустоте. Эмоции умерли. Душевная боль трансформировалась в закрывший сердце крепкий панцирь. Мысль о том, что она так некрасиво обошлась со спасшим ее от смерти и сделавшим ей столько добра человеком, не принесла раскаяния. Так надо. Она станет жестокой и бездушной, как того хочет Карминский. И тогда ей не придется беспокоиться о своих друзьях, потому что больше их у нее не будет. Она постарается отбить у людей желание даже подходить к ней. И у этого замечательного Эндрю Нортона тоже.
Мысль о том, что придется убить дарившую ей столько тепла дружбу, стиснула сердце, но только на миг. Ему же будет лучше. "Привязанности делают нас слабыми", – вспомнились наставления ее тирана. А ведь он прав! Тысячу раз прав! Значит, у нее не будет привязанностей.
Она стряхнула с себя вновь накатившее оцепенение.
Скоро сюда явятся мастера, нужно убирать все следы пребывания в ее доме Нортона и врача.
Это оказалось не так-то просто. Слабость нарастала с каждой минутой, сердце прыгало так, будто ему поджаривали пятки, а в голове кружилась серо-белая свистопляска. Худо-бедно покончив с уборкой, она понадежней спрятала транквилизаторы и уселась в любимое кресло Тори. Воспоминание о ней снова расшевелило ноющую боль в груди, но теперь горю не удалось затопить Юлиану целиком, как раньше, и это было восхитительно.
Едва она присела, как к ней заявился Карминский. Увидев начисто вымытую дверь, он заскрипел зубами.
– Что ты наделала?! Зачем ты трогала дверь?
– Но ведь она была такая испачканная! Вся в следах от грязных ботинок! А Тори не любит беспорядка. А когда я ее вымыла, она меня похвалила. – Девушка повернулась вбок и взяла за руку воображаемую подругу. – Правда, Виктория? – улыбнулась она в пустоту.
Слушая ту ахинею, что она несла, Жнец впал в еще большее смятение.
– Либо ты полная кретинка, либо весьма умело прикидываешься! – пробормотал он.
Глуповато улыбнувшись, Юлиана встала с кресла и погладила его по груди.
– Ну, пожалуйста, не сердитесь на меня. Откуда я могла знать, что вам нужна эта грязь?
Карминский с отвращением оттолкнул ее, и она упала на кровать. Но вместо того, чтобы угомониться, принялась легонько подпрыгивать на ней, приговаривая:
– Прыг-скок! Прыг-скок!
Теперь Карминский всерьез забеспокоился за ее рассудок. Он сел напротив нее, кусая согнутый палец и размышляя, что с ней делать. Можно, конечно, отправить в лечебницу, но вдруг она там начнет болтать что не надо? Это в здравом уме она ни слова не проронит, чтобы не подвергать друзей опасности, но в таком состоянии будет молоть, что угодно. Может, на время оставить ее в покое? Или завершить начатое? Второй вариант ему нравился больше.
– Ладно, со взломщиком я после разберусь, – пробормотал он. – Мне сказали, ты хочешь переехать отсюда?
Лицо девушки озарила счастливая улыбка.
– Уже нет! Тут же моя подруга! Она вернулась ко мне! Разве вы не видите ее? – удивилась она. – Кстати, она ждет, когда вы уйдете. Ей нужно переодеться после занятий, а вы смущаете ее. Тори, – ласково обратилась она в пространство, – ведь это можно сделать и в ванной, раз мы не одни. Держи это платье, оно тебе очень идет!
Она, пошатываясь, добрела до шкафа, вытащила из него плечики с темно-розовым платьем и протянула его в пустоту.
Чего Карминский абсолютно не выносил и даже боялся – так это безумия. Не выдержав, он соскочил с кресла и вылетел из ее дома, даже не потрудившись закрыть за собой дверь.
Юлиана разжала пальцы, и платье шелковым водопадом пролилось на пол, превратившись в розовое озерцо. Закрыв лицо руками, она расплакалась. Она оплакивала Тори, теперь в последний раз. Больше слез по этому поводу не будет. Будет месть. Не сейчас, но позже – непременно. Отбросив от себя промокший насквозь носовой платок, она умылась и приняла еще пару таблеток, благословляя хирурга за такой своевременный и ценный подарок. Слишком измученная, чтобы переодеваться, она рухнула на кровать и почти на сутки провалилась в сон без сновидений.
Будильник сработал ровно в семь утра. Так хорошо Юлиана давно не отдыхала. Она сладко потянулась, заправила кровать и пошла в душ. Включив обжигающе холодную воду, стала смывать с себя остатки сна. Ее душевное состояние разительно отличалось от вчерашнего. Обреченность сменилась целеустремленностью. Докрасна растирая тело полотенцем, она вспомнила, что надо обработать порез и отклеила промокшую повязку.